On Hearing and Doing
всему нашему разговору.
русской области у нас есть первое поколение
наших эмигрантов. Самой старшей нашей
прихожанке сейчас подходит сто первый год.
Я, хотя мне теперь под 65, из молодых в этой
группе. Это основная чисто русская группа: и
русского языка, и русской культуры, и
русского воспитания; но затем идут четыре
поколения смешанных браков. Наша староста
– моя сверстница, старый мой друг, вполне
русская по образованию, культуре и т. д.; ее
мать вышла замуж за англичанина в России
еще лет за десять до революции. Она, значит,
полуангличанка; сама вышла замуж за
англичанина, который после пятнадцати лет
был принят в Православие. Дочь и сын уже
четвертушки, они поженились и вышли замуж
за англичан; сейчас я крещу их детей, в
которых одна осьмушка русской крови. Как
сказать: они русские или нет? Да, в каком-то
смысле они русские; но конечно, есть много
семей, где два поколения назад уже потеряна
всякая связь – с русским языком, во всяком
случае... И потом есть у нас англичане,
ставшие православными по различным
обстоятельствам; очень многие просто
потому, что слышали проповеди, слышали
лекции, прочли какие-нибудь книги, – и
прибились.
Одна
группа была очень забавная. Я в 1967 или 1968
году в течение недели проповедовал на
улицах в Оксфорде. Просто становился где-нибудь,
подбиралось несколько человек, я в течение
часа проповедовал Евангелие, а в течение
полутора часов отвечал на вопросы. В какой-то
день ко мне подошел юноша – мохнатый,
лохматый, с длинными волосами, одетый в
длинную свитку, и говорит: Чего Вы на наши
собрания не ходите? Я спрашиваю: А какие
собрания? – У нас целая группа хиппи здесь,