(†7/20 сентября 1857)В миру Василий Гаврилов, по происхождению из крепостных крестьян помещицы Филатьевой, Жиздринского уезда Калужской губернии, в имении которой был старостой, но при помощи козельского потомственного почетного гражданина Александра Дмитриевича Брюзгина вдовым отпущен с дочерью на волю в 1808 году. Сам он, пробыв три года сначала послушником в Калужском Архиерейском доме, в 1812 году поступил в Оптину пустынь, а дочь его — в Белевский монастырь Тульской епархии. В 1814 году 13 ноября определен он указом Духовной консистории в число оптинского братства. В 1818 году был пострижен в мантию, а в 1820 году — в схиму самим Калужским святителем Филаретом. В 1821 году, когда с благословения сего Калужского Преосвященного Филарета (впоследствии Киевского митрополита) вызванные им из рославльских лесов пустынники полагали начало основания Оптинского скита, отец Вассиан, как трудолюбец, обладая крепким здоровьем, присоединился к ним и принимал самое живое участие в трудах, очищая избранное для скита место от вековых сосновых деревьев, собственными руками вырубая и выкапывая их глубокие и ветвистые корни. Но по простоте же своей поддался вражию искушению через неблагожелательных к великому старцу Леониду людей и долгое время был противником старца и старчества. Но так как это был грех неведения, то старец, по милосердию Божию, сподоблен был великой милости Божией, чего свидетельством была его блаженная кончина. Выписываем сведения об этом дословно из скитской летописи. Там в записи от сентября 1857 года написано следующее:"Кончина сего притружденного старца была, согласно церковной молитве, безболезненная, мирна, тиха. Посему уповаем, что ждет его ответ непостыдный на Страшном Христовом Судище. Он еще на ногах причащался последний раз в церкви, по обычаю, в наш скитский праздник 29 августа (Усекновение главы честного пророка и Предтечи Господня Иоанна). Во вторник 3 сентября заболел, чувствуя лихорадку, и стал заметно ослабевать, почему причастился в среду 4-го. Чувствуя себя лучше, подкрепился пищей, но 7-го утром в субботу причастился уже в последний раз. В вечеру, во время вечерни, его особоровали, а во время бдения он тихо скончался. Во время Соборования сидел и прощался с братией словами: "Бог простит! Простите меня, грешного!". За несколько часов до кончины беседовал ясно с приходившими. Так, после соборования простился с батюшкой отцом Макарием (старцем), незадолго до бдения — с иеродиаконом Исаакием (впоследствии настоятелем обители), которому, между прочим, сказал: "Да, рабе Божий, путь непроходный!". И на просьбу молитв сказал: "Помолись и за меня, грешного" и свое обычное выражение: "Спасет тебя Бог, рабе Божий!". За несколько минут до кончины уже охладевшей рукою крестился, шепча устами молитву Иисусову, и испустил дух мирно и тихо. Тело при одевании было мягко и гибко, каковым осталось и до погребения. Лицо белое, воскоподобное. Запаху, как все присутствовавшие могли засвидетельствовать, не было ни малейшего. Погребение происходило во вторник 11 числа. Совершал оное после обедни отец архимандрит Моисей, который служил и обедню с двумя иеромонахами: Пафнутием и Иларионом, и двумя иеродиаконами: Пахомием и Иларием. На погребение еще облачились два монаха: отец Пимен и отец Ювеналий. Из гостей были: прибывшие накануне казначей Сергиевой Лавры иеромонах Димитрий (впоследствии архимандрит Задонского Богородицкого монастыря), строитель Калужской Тихоновой пустыни отец Паисий и почитатель старца (отца Вассиана) Александр Димитриевич Брюзгин. Погребен на скитском кладбище по правую сторону креста (если смотреть лицом на запад) в склепе, выложенном кирпичом.В мирной кончине старца исполнилось, видимо, для всех благословение Божие о подвизающихся до конца в постнических наших подвигах. Он был старец подвижный; почти 50 лет провел в монашестве, из коих 30 — в уединенном пребывании среди скита, в особой келлии, среди небольшой рощицы, им взращенной. Был воздержан до того, что никогда не разрешал ни по какому случаю ни вина, не пил вовсе чаю, носил власяницу и усердно исполнял свое схимническое правило. К церковной службе был усерден; и в последнее время хотя и не мог все выстаивать, но всегда ходил в церковь и, уставая, сидел и иногда дремал, но все церковные собрания не оставлял. Каждую субботу за обедней причащался Святых Таин. Были с ним в течение его долгой жизни и искушения, но происходили более от простоты и внушения недоброжелательных людей, которые возбуждали в нем зависть к апостольскому служению старца (иеросхимонаха Льва) превратными толкованиями. Они возбуждали его под предлогом ревности противодействовать тому, чего он по простоте своей не мог понять. Но все это — искушения человеческие, которые случаются со всеми на пути жизни. Конец же венчает дело. А его дело было увенчано, как мы видели, доброй, мирной и безболезненной кончиной. Вечная тебе память, приутружденный старче! Помолись и о нас, вступивших в подвиг иноческий в день твоей доброй кончины, которая составляет лучшее напоминание иноку в начале его подвигов. Старцу, по его счету, было около 100 лет, а по спискам 90.Настоятель обители отец архимандрит Моисей имел в свое время отца Вассиана сотрудником по очистке места от вековых деревьев для основания скита, почтил его приличным памятником, который отлит из чугуна. На лицевой его стороне в малом виде поясное изображение Господа нашего Иисуса Христа, а под изображением следующая надпись, составленная самим отцом архимандритом Моисеем: "Под сим памятником погребено тело скитского старца схимонаха Вассиана, скончавшегося с упованием на Божие милосердие сентября 7 дня 1857 года, девяносто семи лет [2] от рождения своего. Сей блаженный старец — схимонах Вассиан родом был Жиздринского уезда, из крестьян. В монастырь вступил в 1812 году, в монашество пострижен в 1818 году, а потом в 1820 году в схиму был пострижен Преосвященным Филаретом Калужским". На задней стороне продолжение надписи: "С самого вступления своего в монашество старец сей провождал жизнь более подвижническую: носил на теле своем железные вериги, пищу всегда употреблял постную, не вкушая молочного и рыбы, кроме самых великих праздников — Святой Пасхи и Рождества Христова; а вина и чаю во всю иноческую жизнь свою не употреблял никогда. К церковному богослужению был весьма усерден, притом и келейным правилом занимался почти беспрерывно, прочитывая ежедневно Псалтирь и акафисты со многими земными поклонами. Каждую неделю приобщался Святых Таин Христовых. В Великий пост первую и последнюю седмицы проводил без пищи; а в 1818 году, будучи в силах, поревновал древним отцам испытать себя в чрезвычайном посте Бога ради, не вкушая пищи во весь Рождественский пост, также и во всю Четыредесятницу Великого поста. Притом выдерживал многие искушения козней бесовских силою веры и любви ко Господу. Был неутомимо трудолюбив, любил крайнюю нищету, не имея в келлии ничего, кроме икон святых; и по кончине его ничего не осталось, кроме изношенной и ни к чему не годной одежды,— и тем подал всей братии весьма назидательный пример подвижнической зело жизни". За все таковые подвиги да упокоит Господь Бог душу раба Своего со святыми в Небесном Царствии Своем!". См.: Жизнеописания почивших скитян // Неизвестная Оптина. СПб., 1998. С. 472–478; см. также: Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков. Сентябрь. М., 1909. С. 137–138.— Ред. ^ В источнике не установлен возраст схимонаха Вассиана (100, 90, 97 лет).— Ред. ^

Иеромонах Геннадий

(†18/31 марта 1846)18 марта 1846 года скончался в Оптиной обители 73-летний старец иеромонах Геннадий. Он был родом из московских купцов. Первоначально поступил в Спасо-Преображенский Валаамский монастырь в 1800 году, откуда в 1810-м переведен в Александро-Невскую Лавру, где и был посвящен в иеромонаха. В 1812–1814 и 1816 годах находился для исправления священнослужения на кораблях Балтийского флота и по свидетельству флотского начальства "благороднейшим своим поведением, ревностным и благоговейным исправлением своей должности оказывал всем служащим с ним пример веры и приобрел искреннее их почтение".В 1817 году отец Геннадий назначен был для исправления священнослужения при греко-российской Иромской, что в Венгрии, церкви, находящейся над гробом блаженной памяти Великой княгини Александры Павловны, эрц-герцогини Австрийской. При отъезде к своему посту 21 января 1817 года он имел счастье представиться государыне императрице Марии Феодоровне, и 22-го того же месяца по воле государя императора Александра Павловича митрополит Амвросий возложил на него золотой наперсный крест.Отец Геннадий состоял в означенной должности до 1822 года. Во время пребывания государя императора Александра Павловича за границей, в 1821 и в 1822 годах в Лайбахе и Вероне (по случаю собравшегося тогда европейского конгресса) старец вызван был для исправления службы в походной Его Величества церкви, причем два раза удостоился быть духовником государя. При отъезде к своему посту отец Геннадий получил от бывшего тогда начальником штаба Его Величества князя Волконского два свидетельства, в которых сказано, что он во время пребывания своего в Лайбахе и Вероне приобрел всеобщее уважение соответствующим сану его примерным христианским житием.В 1822 году отец Геннадий подал прошение об увольнении его по болезни от занимаемой должности. Вместе с увольнением он получил на путевые издержки 200 голландских червонцев. При отъезде из Венгрии старец имел честь представиться эрц-герцогу Австрийскому, Венгерскому Палатину Иосифу и получил от него в подарок драгоценный бриллиантовый перстень.В 1829 году 13 августа, то есть уже по возвращении отца Геннадия в Александро-Невскую Лавру, за долговременное и беспорочное его служение как во флоте, так и в Венгрии по болезненному его состоянию, высочайше повелено производить ему в пенсион по 370 рублей ассигнациями в год из Государственного казначейства. В 1831 году, во время свирепствовавшей в Петербурге холеры, старец был отправляем в городские лазареты для исправления треб при больных. За усердное исполнение этого поручения ему была объявлена благодарность от Высокопреосвященного митрополита Серафима. 31 декабря 1834 года он прибыл в Оптину пустынь и пребывал в ней по день кончины, то есть 12 лет.Итак, из 46 лет, посвященных на исключительное служение Господу в иноческом чине, отец Геннадий, по устроению всеблагого Промысла, почти 17 лет провел вне пределов своего Отечества: в 1812–1817 годах посещал с нашими кораблями Англию, Францию, Швецию и Голландию, в 1817–1828 проживал в Венгрии, и в эти 11 лет имел редкий случай посетить Италию в такое время, когда по поводу венгерского конгресса стеклись туда представители всех европейских держав. Простые рассказы его о виденном и слышанном за границей отличались беспристрастием и скромностью и имели тем большую цену, что старец смотрел на все глазами русского православного человека, не увлекаясь внешним блеском западной жизни.Память императора Александра особенно была священна для старца. Глубоко врезались в простом и добром сердце его слова Благословенного, обращенные к нему пред исповедью в Лайбахе: "Забудь, что пред тобою государь, и поступай, как с кающимся христианином". Рассказывая это, старец говорил со слезами: "Воистину, смирение — высота!".С удовольствием вспомнил он и то время, которое провел в радушном кругу искренне любивших и уважавших его моряков. К этому периоду его служения относится один замечательный случай, резко характеризующий старца. Однажды, когда офицеры по обыкновению собрались коротать время в кают-компании, случилось быть там и отцу Геннадию. В пылу разнообразного разговора молодежь позволила себе сделать несколько легкомысленных выходок против какого-то религиозного предмета. Услышав это, отец Геннадий встал со своего места и сказал им твердым голосом: "Господа! Отныне ноги моей не будет в кают-компании: скорее я перенесу от вас всякое личное оскорбление, нежели решусь слушать кощунство насчет того, что должно быть одинаково свято как для вас, так и для меня!". Эти слова и убедительный тон, с которым они были произнесены, сильно подействовали на присутствующих: они поспешили успокоить любимого ими старца искренним раскаянием и дали ему честное слово впредь никогда не оскорблять его слух подобными разговорами. Так-то благотворны и действенны слова истинного убеждения в устах служителя Церкви.В заключении всего сказанного об отце Геннадии заметим, что он был гостеприимен, ласков, разговорчив и до конца своей жизни любил тесный путь. Роста был высокого, плотен, говорил густым басом и в молодости певал хорошо на клиросе. Скончался в добром исповедании на 73-м году от рождения. Кавелин Л. Историческое описание Козельской Введенской Оптиной пустыни. Оптина пустынь, б. г. С. 220–224.— Ред. ^

Схимонах Николай (Абрулах)

(†18/31 августа 1893)В миру Николай Абрулах, казанский мещанин. Из представленного им свидетельства Херсонской Духовной консистории видно, что он был магометанского вероисповедания, имя ему было Юсуф-Абдул-Оглы; бывший турецкий подданный, родом из Малой Азии, служил в турецкой армии офицером. Когда он почувствовал желание переменить свою магометанскую веру на православно-христианскую и даже стал открыто заявлять о сем своим родичам туркам, они так возненавидели его, что он дня по два нигде не мог достать себе пищи, никто не давал ему как гяуру [2]. Затем турки ужасно мучили его, вырезая целые куски из его тела. Но Юсуф остался непреклонным в своем желании принять христианскую веру. С Божией помощью ему удалось избежать дальнейших страданий от рук мучителей и удалиться в гостеприимную Россию.В городе Одессе, в карантинной церкви, он просвещен был Святым Крещением в октябре 1874 года и назван Николаем. Восприемниками его были: одесский градоначальник тайный советник Николай Иванович Бухарин и 1-й гильдии купчиха Наталья Ивановна Гладкова. Затем неизвестно по какому случаю он прибыл в Казань и там приписался к мещанскому обществу. В 1891 году 18 июля, когда ему исполнилось 63 года, он поступил в Оптинский скит в число братии. По принятии Святого Крещения за его лютые страдания и твердое исповедание истинности православной христианской веры Господь сподобил его духовных утешений. По подобию святого Андрея, Христа ради юродивого, он в некое время восхищен был еще при жизни в рай, где наслаждался созерцанием неизреченных райских красот.В скиту Николай отличался кротостью, смирением и братолюбием. Занимал он келлию в соседстве с келлией монаха, впоследствии иеродиакона Мартирия. Монахи-соседи в скиту в зимнее время обыкновенно поочередно топят свою общую печь и для сего носят дрова. А Николай часто исполнял это дело один. Спросил его как-то отец Мартирий, для чего он так делает. Николай только ответил: "Я тебя люблю". Недолго прожил в скиту турок Николай, всего два года. Незадолго пред кончиной принял келейно постриг в схиму и, напутствованный всеми христианскими Таинствами, мирно скончался 18 августа 1893 года, 65 лет от роду.В книге С. А. Нилуса "Великое в малом" помещены сведения об этом турке Николае. Только он здесь назван Павлом-турком. И в рассказе замечаются некоторые неточности. Жизнеописания почивших скитян // Неизвестная Оптина. СПб., 1998. С. 364–372.— Ред. ^ Гяур — т. е. собака; так мусульмане называют иноверцев.— Ред. ^

Видение схимонаха Николая

Схимонах Николай Абрулах, скончавшийся в скиту 18 августа 1893 года 65 лет, происходил из турецких подданных и был офицером гвардии; за принятие христианства претерпел многие мучения и гонения от своих соотечественников. В конце своей жизни был сподоблен видения райских красот, о чем он рассказывал так:"В четверг 13 мая 1893 года утром, часу в третьем, я начал читать акафист святителю Николаю Чудотворцу. Господь даровал мне такую благодать при этом, что слезы неудержимо и обильно текли из моих глаз, так что вся книга была омочена слезами. По окончании утрени я начал читать псалом 50-й "Помилуй мя, Боже", а после него Символ веры, и когда окончил оный и произнес последние слова "...и жизни будущаго века. Аминь",— в это самое мгновение невидимая рука взяла мои руки и смежила их крестообразно, а голову мою обнял со всех сторон огонь, похожий на желтый цвет радуги; огонь этот не опалял меня и наполнил все существо мое неизглаголанною радостью, дотоле мною совершенно неизведанною и неиспытанною. Радости этой нельзя уподобить никакую земную радость. Не помню, как и через какое время я увидел себя перенесенным в такую дивную и неизреченно-прекрасную местность, исполненную света. Никаких земных предметов я не видел там — видел только одно бесконечное и беспредельное море света.В это время я увидел около себя с левой стороны двух стоящих людей, из коих один был по виду юноша, а другой — старец. Мне было дано знать, что один из них святой Андрей, Христа ради юродивый, а другой — ученик его — святой Епифаний. Оба они стояли молча. В это время я увидел перед собой занавес темно-малинового цвета. Я взглянул вверх и увидел над занавесом Господа Иисуса Христа, восседающего на Престоле и облаченного в драгоценные одежды, наподобие архиерейских. На голове Его была надета митра, тоже похожая на архиерейскую. С правой стороны Господа стояла Божия Матерь, а с левой Иоанн Креститель, на которых были одежды наподобие тех, в каких пишутся они на иконах. Только святой Иоанн Креститель держал в одной руке знамение Креста Господня. По сторонам Господа стояли двое светоносных юношей дивной красоты, державшие пламенное оружие.В это время сердце мое наполняла неизглаголанная радость и я смотрел на Спасителя и несказанно наслаждался зрением Его Божественного Лика. На вид Господу было лет 30. Потом во мне явилось сознание, что вот я, величайший грешник, худший пса смердящего, удостоился от Господа такой великой милости и стою перед Престолом Его неизреченной славы... Господь кротко смотрел на меня и как бы ободрял меня. Так же кротко взирали на меня Божия Матерь и Иоанн Креститель. Но ни от Господа, ни от Пречистой Его Матери, ни от Иоанна Крестителя я не сподобился слышать ни единого слова.В это время я увидел перед Господом схимонаха нашего скита отца Николая (Лопатина), скончавшегося в полдень 10 мая и еще не погребенного, так как ожидали приезда из Москвы его родного брата. Отец Николай совершил земное поклонение пред Господом, но только на нем была не схима, а одежды послушника, в руках его были четки, и голова не была покрыта. Сказал ли ему какие слова Господь, равно и предстоящие Ему Богородица и святой Иоанн Креститель и светоносные юноши, я не заметил.После сего я взглянул и вот с правой стороны заметил великое множество людей, которые приближались ко мне. По мере их приближения я начал слышать тонкие голоса, но слова не мог разобрать. Когда этот великий сонм приблизился ко мне, то я увидел, что некоторые из них в архиерейских облачениях, некоторые были в иноческих мантиях, иные держали в руках ветви; между ними видел я и женщин в богатых и прекрасных одеждах. В лике этом я узнал многих святых, известных мне по изображениям на святых иконах; пророка Моисея, который держал в деснице своей скрижали завета; пророка Давида, державшего некое подобие гуслей, издававших прекрасные звуки; своего Ангела — святителя Николая. В этом же сонме я видел наших в Бозе почивших старцев: иеросхимонахов Льва, Макария, Амвросия и некоторых из отцов Скита, находящихся еще в живых. Все это великое множество святых Божиих взирало на меня.В этот же момент я внезапно увидел пред собою, то есть между мною и занавесью, великую и неизмеримую пропасть, исполненную мрака; но мрак этот не воспрепятствовал мне увидеть в ее страшной глубине князя тьмы, в том виде, как он изображается на церковных картинах; на руках его сидел Иуда, державший в руках подобие мешка. Возле князя тьмы стоял лжепророк Магомет в рясе зеленого цвета и такого же цвета чалме. Вокруг сатаны, который составлял как бы центр пропасти, на всем беспредельном пространстве ее видел я множество людей всякого состояния, пола и возраста, но никого из знакомых между ними я не заметил. Из пропасти доносились до меня вопли отчаяния и неизглаголанного ужаса, которые невозможно передать никакими словами. Видение это окончилось.После этого внезапно я был поставлен в другом месте. Исполнено оно было великого лучезарного света, однородного, как мне показалось, с виденным мною в первом месте. Святого Андрея и святого Епифания со мною уже не было. Трудно передать словами даже самое отдаленное подобие красоты этого места — красоты поистине негибнущей и неизглаголанной. Если мы нередко встречаем великое затруднение, чтобы изобразить перед кем-либо красоты земные и, не довольствуясь словами, берем для этого краски и звуки, то как же мне, худородному, передать виденные мною неземные красоты рая? Скуден и беден человеческий язык для изображения дивной и чудной его красоты. Видел я там великие и прекрасные деревья, обремененные плодами; деревья эти стояли как бы рядами, образуя аллеи, концов которых невозможно было видеть; вершины деревьев, соединяясь между собой, образовывали над аллеями как бы свод; устланы были аллеи как бы чистым золотом необыкновенного блеска. На деревьях сидело великое множество птиц, несколько напоминавших своим видом птиц наших тропических стран, но только бесконечно превосходящих их своей красотой. Пение их было исполнено великой гармонии, и никакая земная музыка не в состоянии была бы передать сладость их звуков. Пели они без слов. В этом великом саду протекала река, в которой вода была необыкновенно прозрачной. Между деревьями я заметил пречудные обители. Похожи они были на дворцы, подобные виденным мною в Константинополе, но только обители были несказанной красоты: цвет стен их был как бы малиновый и похожий на рубин. Видом своим рай напоминал мне наш Оптинский скит, в котором келлии иноков также стоят каждая отдельно от другой, а пространство между ними заполнено фруктовыми деревьями. Рай окружала стена, которую я видел только с одной южной стороны; на стене я прочитал имена двенадцати Апостолов, но на каком именно языке они были написаны, не помню.В раю я увидел человека, облаченного в блестящие одежды и сидящего на престоле белоснежного цвета. На вид ему было лет 60, но лик его был, несмотря на седины, как бы у юноши. Кругом его стояло великое множество нищих, которым он что-то раздавал. Внутренний голос сказал мне, что человек этот — Филарет Милостивый. Кроме его никого из праведных обитателей рая я не сподобился видеть. Посреди сада, или рая, увидел я Животворящий Крест с распятым на нем Господом. Невидимая рука указала мне поклониться Кресту Господню, что я и исполнил, и в это время, когда я прикладывался и преклонялся пред ним, неизреченная и великая сладость, подобно пламени, наполнила мое сердце и пропитала все мое существо. После сего я увидел великую обитель, видом подобную прочим, находящимся в раю, но только неизмеримо превосходящую их своей красотой. Вершина ее, наподобие исполинского церковного купола, возносилась в бесконечную высь и как бы терялась в ней. В обители этой я заметил как бы подобие балкона, на котором восседала на богато убранном троне Царица Небесная. Вокруг Ее стояло великое множество прекрасных юношей в белых блистающих одеждах и державших в руках подобие оружия, но какой оно имело вид, разглядеть я не мог. Царица Небесная была облачена в такие же одежды, как обыкновенно изображается на иконах, но только разноцветные. На главе Ее была корона наподобие царской. Царица милостиво взирала на меня, но слов от Ее я слышать не сподобился. После всего я сподобился созерцать Святую Троицу — Отца, Сына и Святого Духа, подобно тому, как изображается Она на святых иконах, то есть Бога Отца в виде святолепного старца, Бога Сына в виде мужа, державшего в деснице Своей Честный и Животворящий Крест, и Бога Духа Святого в виде голубя. Изображение Святой Троицы видел я в воздухе. Мне казалось, что я долго ходил среди рая, созерцая дивные красоты его, превосходящие всяческий человеческий ум.Когда я очнулся от этого видения, то возблагодарил Господа за сие великое и неизреченное умиление, которого я, великий грешник, сподобился. Весь этот день я был как бы вне себя по причине великой радости, наполнявшей мое сердце. Ничего подобного этой радости до тех пор я никогда не испытывал".

Послушник Елиссей

(†30 мая /12 июня 1877)В дни великого старца отца Амвросия, когда он бывал на даче, нередко посещал здесь его другой замечательный оптинский подвижник, послушник Елиссей. Удивительно было смирение сего раба Божия Елиссея. Однажды отец игумен Исаакий стал предлагать ему постричься в мантию, или хоть в рясофор, и даже требовал сего с угрозою. "Иначе,— говорил он,— я тебя пошлю в кухню!" — "А вот мне,— отвечал Елиссей,— и рясофор!" — "Я тебя на поклоны поставлю!" — продолжал грозить отец игумен. "А вот мне и мантия!" — отвечал смиренный подвижник. Пребывая долгое время в лесном уединении, он поистине сделался как бы дитя природы. Лесных птичек зимой из рук кормил. Выйдет на воздух, посыплет себе на голову, на бороду и на руки конопляного семени, и лишь только проговорит: "Птички, птички, птички!", как со всех сторон они на него — какие сядут на голову, на бороду, какие на руки и всего его облепят. Не раз оптинские монахи были очевидцами этой картины.Случалось Елиссею во время обхода леса и с волками встречаться, но они его не трогали и проходили мимо. В глубокой старости, на 75-м году от роду, он был поражен параличом в своей лесной келлии и перевезен в монастырскую больницу. Так передавал один брат о своем посещении больного:"Во вторник 26 апреля 1877 года посетил я больного отца Елиссея (братия звала его отцом по уважению к нему), который при слабости большой очень терпеливо и благодушно относился к болезни своей. На вопрос мой, как он себя чувствует, отвечал, что чувствует слабость, пищи не может употреблять, и с воскресенья ничего не ел. Говорил, что он очень утешен тем, что Бог сподобил его особороваться и сообщиться Святых Таин. На слова мои, что, быть может, теперь скоро кончатся все его страдания, и Господь утешит его там за терпение, сказал: "Слава Богу! Он и здесь утешал меня — даровал мне любить, восхвалять и прославлять Его! С Богом и здесь и там — везде хорошо; С нами Бог, разумейте языцы, яко с нами Бог!". Говорил о желании своем, чтобы погребли его на новом кладбище, с боку часовни, между часовней и церковью во имя Всех святых. "Я жил там,— прибавил он,— люблю тамошнее место и часовню". Просил я его святых молитв. Он сказал: "Я молюсь, и вы не забывайте меня; и мне приятно будет, когда будете посещать мою могилку"".30 мая, в понедельник, после ранней обедни в монастыре, которую служил прежний казначей иеросхимонах отец Савва, было совершено должностным казначеем отцом Флавианом отпевание послушника Елиссея пустынника. См.: Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков. Май. М., 1908. С. 338–341.— Ред. ^

Схиигумен Илия (игумен Иларий)

(†9/22 июля 1863)Игумен Иларий происходил из торгового сословия и родился в городе Мологе Ярославской губернии в 1796 году. На двадцатом году своей жизни он поступил в Белобережскую пустынь Орловской губернии. Ища все большего и большего подвижничества, он побывал и в Коневском, и в Валаамском, и в Соловецком, и в Свирском монастырях. В последнем монастыре в 1828 году он получил сан иеромонаха и вскоре перешел в Оптину пустынь. В Оптиной отец Иларий был учеником знаменитого старца Льва. В 1834 году отец Иларий был назначен на должность настоятеля Николо-Угрешского монастыря, которым управлял 18 лет, привел его в цветущее состояние как в духовном, так и в материальном отношении.Последнее время своей жизни отец Иларий провел в Гефсиманском скиту, где особенно был дружен со старцем Феодотом, также бывшим насельником Оптиной пустыни. За несколько лет до смерти отец Иларий принял схиму с именем Илия. В строго монашеском порядке текла его жизнь. Двери его келлии всегда были затворенными. Свободное от молитвы время он проводил за чтением святоотеческих книг, причем всегда старался читать по-славянски. Благодаря хорошей памяти он немало знал рассказов, сведений и назидательных слов подвижников монашества. Никогда не пропускал богослужения церковного, но в братскую трапезу во время настоятельства по будням не ходил, а приготовлял постную пищу у себя дома, иногда сам, а иногда дозволял делать это и келейнику, особенной же кухни не имел. Печи в своей келлии топил почти всегда сам; келейник приносил дрова, а клал их в печь отец Иларий сам, и все это он делал с молитвой. Если в это время в его келлии присутствовал кто-либо из монашествующих, то он говорил: "Благослови, отче!", а если кто из послушников, то: "Благослови, брате!". Без молитвы же никакое дело у него не делалось. Никакой работой не пренебрегал отец Иларий. Обветшавшее белье и платье чинил всегда сам. Случалось, что в монастыре расстраивалось дело печения просфор, тогда отец Иларий, бывший в Свирском монастыре просфорником, сам пек просфоры и научал других. Так в строго иноческих правилах и смирении текла жизнь отца Илария. Скончался он 9 июля 1863 года. См.: Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков. Июль. М., 1910. С. 148–151.— Ред ^

Схимонах Иларион (Козлов)

(†5/18 марта 1850)В миру Иван Космич Козлов. Житель города Москвы. Был в свое время женат и имел детей и внучат. Был богат и пользовался почетом у московских граждан. Служил в разных комитетах, и грудь его была украшена медалями; но в нашествие в 1812 году французов лишился всего своего состояния, которое было ими разграблено. В то время и честь его несколько пострадала. Принужденный в Москве Наполеоном, Иван Космич, в числе прочих, состоял во временной Наполеоновской комиссии, за что последовало неблаговоление к нему государя императора Александра I. К этим несчастиям присоединилось еще и то, что он овдовел. Так суждено было ему Промыслом Божиим испытать и дознать на себе все превратности мирской жизни.Удалясь из шумной столицы, Иван Космич в январе 1836 года прибыл в безмолвный Оптинский скит, искренно предал себя в послушание старцам и, несмотря на преклонные лета (ему было в то время уже лет 80), доказал ту истину, что усердное произволение в год может сделать более, чем ленивое в пятьдесят лет. Готовый на всякое дело благое, он был для многих примером усердия. К службе Божией приходил раньше всех и любил звонить в колокола. Послушание его было — стоять при свечном ящике и по чреде читать Псалтирь. В 1837 году Иван Космич был пострижен в рясофор и наречен Иларионом; а после, при болезни,— в мантию и схиму. Несколько раз он, по монастырской надобности, отправлялся в Москву и Санкт-Петербург, откуда доставлял обители обильные пожертвования от своих близких знакомых. С 1845 года он постепенно стал ослабевать силами и зрением, а в 1848 году ослабела у него и память. Несмотря на это он до самой своей кончины творил молитву Иисусову. Часто со слезами и сокрушением сердца взывал он: "Господи, не остави меня, внегда оскудевати крепости моей!". И Господь видимо не оставлял его.Беспамятство его также проявлялось в умилительных действиях. Например, только что возвратившись из церкви, он снова собирался идти в церковь. Или, едва окончив келейную молитву, опять становился на молитву и тому подобное. Приставленные к нему послушники — Симеон и, за отсутствием его, Павел — прислуживали старцу и с любовью пеклись о нем, как о дитяти. Иногда в беспамятстве, представляя себя семьянином, обратившись к Симеону, старец так любовно скажет: "Сенюша! Сходи-ка на мезонин, посмотри там, что внучки-то, встали, что ли? Здоровы ли они?". Ответит Симеон: "Хорошо, дедушка, хорошо!". Затем отправится в свою келлию, побудет там несколько минут и, возвратившись к старцу, доложит: "Встали, дедушка, внучки, встали; живы и здоровы, кланяются вам". И старец в самодовольстве поблагодарит Симеона: "О, спаси тебя, Господи!".Часто приобщался Иларион Святых Христовых Таин. Удостоившись и в самый день кончины своей причаститься сих пренебесных и животворящих Таин, он с миром и безболезненно почил от многотрудной жизни своей, оставив по себе добрую память в сердцах всех знавших его. Кончина его последовала 5 марта 1850 года, в сырное воскресенье. От роду ему было, по его словам, более 100 лет, а по увольнительному свидетельству — 96. На надгробной его плите, вероятно по ошибке, стоит возраст 90 лет. См.: Жизнеописания почивших скитян // Неизвестная Оптина. СПб., 1998. С. 432–434; см. также: Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков. Март. М., 1907. С. 22–25.— Ред. ^

Иеросхимонах Иоанн (Малиновский)