Конечно, при таком направлении нашего сознания нечего и думать о живом восприятии Бога и Христа. Теперь уже со всех сторон слышатся предостережения и указания всей опасности этого пути. Наука начинает уделять значительное внимание явлениям внутреннего мира. Представители этики и литературы призывают к внутреннему усовершенствованию, к святыне совести, долга и любви. Все вообще вопросы о духовном мире человека и о его вечных идеалах, давно забытые и заброшенные, начинают опять подниматься и оживляться...

У нас слышится к этому давно уже призыв. Первые почувствовали необходимость повернуть внутрь наши представители славянофильства. Но и наиболее чуткие носители так называемого западнического направления не отстали в этом от своих противников. Кто читал автобиографию Пирогова и этику Кавелина, тот, конечно, помнит их благородный призыв вовнутрь, к святыне духа и его вечных заветов. Наша литература никогда особенно не вдавалась в крайности внешнего направления, но лучшие гениальные представители ее за последнее время ставят борьбу с ним почти своим девизом. Стоит только вспомнить Толстого и Достоевского. Наша нарождающаяся философская и психологическая мысль развивается в этом направлении и ищет тут своих путей. Кто вообще следит за современным настроением, тот может видеть, что все прежде раздробленные потоки теперь в своих лучших представителях начинают как бы сходиться ближе и пробивать общее русло. И эго русло несомненно носит одну характерную черту: оно идет по внутреннему руслу человека.

Итак, как будто действительно совершается перелом в направлении сознания, из одностороннего порыва вовне оно оборачивается понемногу внутрь. С христианской точки зрения этому можно только радоваться и всячески содействовать, потому что, как мы видели, чтобы прийти ко Христу, нужно предварительно услышать "Отца" внутри нашего собственного духа. Но однако это никак не может еще быть окончательной оценкой совершающегося поворота Это далеко еще не все. Внутренний мир человека велик и широк и глубок. Сознанию легко затеряться в его бесконечных лабиринтах. Эпохи мистицизма и всяких суеверий - лучшие тому доказательства. И сейчас, разве мы не видим признаков этой опасности?

При оценке современного поворота христианину нужно всегда иметь в виду самое главное - eго конечную цель - "услышать Отца" и прийти к Христу. Обращение внутрь только средство, оно не имеет никакой цены для христианина, если им не достигается цель. Тут то же самое, что и при познании внешней истины. Я могу многое знать из нее - и однако не "услышать" в этом многом живой голос Бога. Так и во внутреннем мире. Я могу многое наблюдать, переживать - и все-таки не услышать живой голос Бога. Как там необходимо сосредоточение нашего личного сознания, так то же самое и здесь. Только при этом условии мы можем воспринять личный отеческий голос. Это сосредоточение, эта цельность духа и есть та грань, за которой мы только и можем почувствовать, что пришли к себе, к своему сокровенному святому святых и действительно ощутили голос своего родного Отца... На это и должно быть устремлено христианское сочувствие и содействие. Поворот внутрь должен быть поворотом не раздробленного и рассеянного нашего сознания, а цельного живого духа. Если повернуть туда одну мысль, то кроме мертвого знания внутренних явлений и их законов, ничего не будет. Если погрузиться внутрь своим чувством, то результат - темный мистицизм, если направить туда волю, - то стоицизм и ригоризм. Все это крайне односторонне и с точки зрения живого христианского сознания ложно, так как ни к какому живому Богу привести не может. Еще более, конечно, нежелательны те частные погружения внутрь какого-нибудь одного уголка своей души, которые могут кончиться только извращением всей душевной жизни и ни к чему живому привести никогда не в состоянии.

Голос породившею нас Отца мы можем услышать только нашим цельным живым сознанием, нашим живым "я", и поворот внутрь может быть плодотворным и цельным только при условии этого живого сосредоточения нашего духа Что же мы видим вокруг себя, в охватывающем нашу жизнь движении? Где эта живая цельность духа? Кто слышит внутри себя родной голос Отца? не фигурально, не отвлеченно, а действительно и реально в живом внутреннем ощущении? Где гармония нашего сознания, сквозь которую звучала бы гармония нашей родины - неба? Я не говорю, кто достиг ее, но кто стремится к ней? кто живо переживает ее, хотя в моментах? кому открылась она, как действительно - родной, нераздельно близкий, интимный голос нашего Отца? Где мы видим работу над воссоединением нашего "я", над собранием рассеявшихся лучей и цветов его спектра в один живой белый свет цельного, ясного сознания?

Современный поворот внутрь пока не уменьшил нашего рассеяния. Я не буду говорить о хаосе настроений европейского человека. Все признают, что какая-то тьма и путаница все больше охватывает его внутренний мир. Но и у нас совершается то же самое. Нельзя сказать, чтобы все наши поиски внутренней правды приводили к согласию. Возьмем пример. Толстой ищет внутренней правды; Вл. Соловьев ищет, по-видимому, ее же; К. Леонтьев стремился к ней же. Все торжествующе заявляют, что нашли ее, нашли настоящего Христа, настоящую внутреннюю истину, - и, однако, все между собой в полном противоречии.

Прежние западники ищут внутренней правды в одном направлении; прежние славянофилы в другом. Поэтому, когда поднимается вопрос о ней, - является полная разноголосица и взаимное, иногда сознательное, непонимание друг друга... Отчего все это? Оттого, что никто не ищет правды там, где она действительно есть: в живой гармоничной сосредоточенности духа, где говорит наш родной Отец. Стоит почитать этих, весьма часто искренних, искателей правды, особенно в их полемике, и сейчас же почувствуешь, что о живой гармонии сознательного духа, об этой реальной, сейчас под рукой находящейся, правде, нет и речи. Ищут всего, кроме этого; культивируют всякое настроение, кроме ясного, гармоничного; ищут всех путей, кроме этого единственного; прислушиваются ко всем голосам, кроме этого голоса Личного Отца, звучащего со дна нашего живого личного духа...

Кто хоть раз испытал это состояние, тот знает, что оно неразрывно соединено с совершенно ясным и всерадостиым чувством "сыновства", с тем невыразимым миром, который овладевает душой по возвращении на родину, под отеческий кров, к самому себе, после долгих блужданий и мук. И это ощущение имеет такой специфический характер, в нем так всесторонне приходит в волнение все наше духовное существо, в нем дрожат такие глубокие струны, такие первичные мелодии, раздававшиеся в нас еще в первый недоведомый нам момент нашего духовного рождения, - что ошибиться в нем нельзя: это действительно голос Отца, любовно встречающего нас.

Кто услышал этот голос, кто пережил это блаженство сыновства, тот будет ловить его черты и отзвуки не только внутри себя, но и вовне. И чем ближе и дороже нам эта святыня, тем более становимся мы чутки к угадыванию всего истинного, где бы и как бы оно ни являлось, и по самым малейшим намекам и частностям воспроизводим пережитое бесконечно дорогое, живое ощущение сыновства к породившему нас Отцу... Тогда задача познания истины, задача богопознания становится несравненно более легкой. Мы слышим во всем - во всяком законе, во всякой былинке проявление живого Отца, родной голос которого звучит в нас блаженной гармонией нашего собственного сердца... Мы стремимся к этому. Мы жаждем этого. Познание истины обращается в величайшую потребность нашей любви, нашего сердца... Это уже не мертвое знание отдельных истин, не трудный подвиг нашей свободы познать в них неизвестного личного Бога, а влечение нашего духа, старающегося разглядеть дорогие черты и вслушаться в дорогие звуки родного Отца.

Вот где точка опоры для нашего свободного подвига - жизненно сосредоточить наше сознание, для нашей борьбы с мировым рассеянием в области познания, и вот где надежда на победу жизни в пас самих и в окружающих нас над механическим процессом ее разложения.

Тут и открывается живая задача представителей Христова дела на земле и вся их великая важность для настоящего времени. Они должны быть живыми гармонизаторами нашего духа. Они должны отражать, прояснять и усиливать тот внутренний Божественный голос, который начинает звучать в современном сознании. Они должны увеличивать ту привлекающую силу, которая смутно чувствуется всеми в евангельском призыве возвратиться в распростертые объятия отеческой любви. Они должны призывать н привлекать свободу человека к восприятию родного "Отца" в неудержимо все дальше развертывающемся процессе внешнего механического знания и просвещения.

В этом и состоит второй момент свободного восхождения духа к Богу на пути ко Христу. Первой ступенью было "услышать" голос Бога, т.е. сосредоточить свое духовное живое сознание настолько, чтобы в разрозненных и мертвых частностях познаваемого нами быть способными услышать голос единой живой личной истины. Вторая ступень состоит в том, чтобы живое сосредоточенное сознание направлять не только вне, но и главным образом внутрь себя, чтобы раздающийся оттуда голос "Отца" помог нам перцепировать и внешнюю истину, как голос того самого Отца.

"Всяк слышавый от Отца и навык, приидет ко Мне". "Навык" - по-русски "научившийся"; по-гречески "", т.е. переживший и приусвоивший слышанное. Господь указывает дальнейшую ступень освобождения духа из порабощения природным силам. Недостаточно сосредоточить свое сознание настолько, чтобы, оградившись от рассеяния, ощутить и воспринять голос живого личного Бога. Недостаточно соединить это восприятие истины с Тем, Кто, как Отец, присущ нашему духу. Нужно навыкнуть в этом, т.е. пережить и приусвоить это восприятие отеческих велений. Можно воспринять и угадать родной голос, и однако это будет единичным явлением и временным моментом. Сейчас мы его слушаем, а затем занялись другим, - и голос из нашего сознания исчез. Нужно держать свое внимание крепко и настойчиво, чтобы из него раздавшийся однажды голос не ускользнул, а звучал непрерывно, раскрывая свое содержание и жизненную силу. На это. как на дальнейшую ступень восхождения к Себе, и указывает Господь словом "".

В современной психологии - установленный факт, что наше внимание может усиливать воспринимаемые образы, звуки, идеи и пр. (Рише, Рибо, Жане и др.). Смотря по степени внимания, обращенного к известному образу, последний выступает то более, то менее ярко. Я могу довести интенсивность идеи до высокой степени, если исключительно устремлю на нее свое внимание. Я могу дойти в своем сознании известной истины до почти реального переживания ее в себе. Известно, что таким именно образом происходит стигматизация и множество других явлений, когда внутренняя идея воспроизводится, как полная действительность, и душевно и телесно.