Чем же это различие можно объяснить, не подвергая при этом ни малейшему сомнению правдивости самих Евангелистов? Только и единственно тем, что, значит, рассказы о воскресной ночи шли к ним от различных лиц, т.е. в данном случае от различных жен Мироносиц как непосредственных свидетельниц события, потому что не могли же Евангелисты, будучи верны истине, один и тот же рассказ передать до несравнимости различно.

Но отчего сами эти свидетельницы одного и того же события могли быть несогласны между собою, если они безусловно правдивы? Как ни странным покажется, но не может быть ни малейшего сомнения, что это несогласие могло произойти и произошло именно от их безусловной правдивости. Вчитываясь в евангельские рассказы, мы видим, что св. жены Мироносицы, желая быть совершенно верными истине, с удивительной силой ни на одну минуту, ни на одну черту не дают воли своей фантазии и своим догадкам относительно того, как произошло все событие в его целом объеме, само по себе, помимо их личного опыта. Каждая из них рассказывает исключительно только то, что сама видела и сама испытала, участвуя в одной какой-либо части события и в том или другом его моменте.

Это различие может дойти до полной обособленности, если пространственные и временные пути движения этих лиц отчасти не совпадали между собой или не пересекались взаимно в каких либо точках события.

Все это мы и имеем перед собой в евангельских рассказах о событиях воскресной ночи. Временно эти события протекали от позднего вечера до восхода солнца включительно; пространственно они обнимали пути от жилищ жен Мироносиц ко Гробу и обратно; лица в них участвовали различные; движения их, как увидим, не совпадали между собой; участие каждого их них не захватывало всего происшедшего в его совокупности; свидетельства их строго относились только к тому, что лично каждым испытано. Таким образом, у нас все данные для того, чтобы не только объяснить различие отдельных евангельских повествований о воскресной ночи, но и видеть неизбежность этих различий как последствие безусловной правдивости жен Мироносиц, из признания которой должно исходить всякое церковное понимание и примирение всего сообщаемого ими.

Теперь спрашивается: имеем ли мы средства и какие именно, чтобы воссоздать цельный облик всего события по таким частным, не совпадающим между собою свидетельствам? Имеем. Средства эти те же самые, что и при всякой разборке верных исторических известий; они могут заключаться единственно в том, чтобы в отдельных рассказах о событии найти какие-либо точки соприкосновения, подметить какие-либо признаки, по которым можно было бы судить о взаимоотношениях различных моментов случившегося, т.е., например, передаваемое одним произошло ли в одно время с тем, или ранее, или позже того, что передается другим, - в одном с ним месте, или в другом, - там, или здесь, - при таком положении рассказывающего лица, или при другом и пр. Изучая данные евангельские известия, можно видеть, что и в них есть такие указания, такие частные черты и пометки, за которые наша мысль может ухватиться, чтобы найти известные взаимные отношения между отдельными моментами, которые в них передаются

Отсюда можно видеть, куда должны быть направлены все усилия тех, кто хотел бы восстановить в цельном виде событие воскресной ночи, о котором повествуют так различно наши Евангелисты. Прежде всего, необходимо определить непосредственных свидетелей события; затем - должно наметить те случайные, пространственные и временные указания, по которым представлялась бы некоторая возможность установить взаимные внешние отношения между свидетелями вместе с их наблюдениями; наконец, сообразно этим указаниям, начертав план события, попытаться воссоздать последнее в его живом целом, совмещающем в себе все отдельные евангельские повествования без всяких противоречий и во внутренней органической связи.

Свидетельницами события воскресной ночи, очевидно, были жены Мироносицы. Указания на их имена мы находим у всех Евангелистов. Есть между ними имена общие всем, есть и особенные у каждой. Когда вдумаемся, то эта черта окажется для нас очень важной. Если Евангелисты безусловно правдиво передавали слова жен Мироносиц, и если сами жены передавали безусловно правдиво виденное и испытанное ими, то само собой следует, что различные рассказы могли исходить только от различных жен, потому что не могла одна и та же жена передавать один раз одному Евангелисту одно, другому - другое.

Если это так, то из сравнения имен жен Мироносиц, сообщаемых отдельными Евангелистами, можем с вероятностью наметить, от которой из них всего естественней мог возникнуть рассказ того или другого Евангелиста. Евангелист Матфей в своем повествовании о воскресной ночи упоминает Марию Магдалину и "другую" Марию (28:1); Марк - Марию Магдалину, Марию Иаковлеву и Саломию (16:1); Лука - Марию Магдалину, Марию Иаковлеву и Иоанну с другими, с ней бывшими (23:55, 24:1,10); Иоанн - одну Марию Магдалину (20:1). Какая же именно из названных жен которому из Евангелистов передавала то, что вместе с другими сподобилась видеть и испытать?

Начнем с самого несомненного и очевидного. Евангелист Иоанн упоминает только одну Марию Магдалину. Тут выбора для нас нет: мы должны признать, что сообщение Евангелиста Иоанна передано с ее слов. Если это так, то мы получаем возможность сделать дальнейший шаг и определить, от какой из жен мог взять свои сведения и Евангелист Матфей. У него мы встречаем имена Марии Магдалины и "другой" Марии. Так как его рассказ совсем отличен от рассказа Евангелиста Иоанна, то автором его не могла быть Мария Магдалина и, следовательно, таковою могла быть только "другая" Мария.

Остается сказать о Евангелисте Марке. Апостол Петр, со слов которого записано Евангелие Марка, сообщает имена трех жен: Марии Магдалины, Марии Иаковлевой и Саломии. Мария Магдалина не могла быть первоисточником повествования Евангелиста Марка по высказанному выше основанию, так как Ев. Марк передает известия о воскресении иначе, чем Евангелист Иоанн, записавший несомненно со слов Марии Магдалины. Остается предположить, что Ап. Петр, устное благовестив которого передал письменно Евангелист Марк, передал о событии воскресной ночи со слов или обеих остальных жен, или одной которой-нибудь из них и, вероятнее всего, как увидим, со слов Марии Иаковлевой.

Так вначале предположительно намечаются наиболее вероятные лица, со слов которых записаны Евангельские повествования. Однако при этом следует устранить одно существенное недоумение. Дело в том, что мы в евангельских рассказах рядом с особенными в каждом именами встречаем также и общие в них имена. Так, Мария Магдалина упоминается у всех Евангелистов; Мария Иаковлева - у Евангелистов Марка и Луки. Как же это могло случиться? Если рассказы обособлены и представляют между собою различие, то и лица, от которых они исходят и которые участвовали в событиях воскресной ночи, по нашему принципу безусловного доверия к их сообщениям, должны быть также различны. Как же, например, Мария Магдалина могла попасть во все повествования? Если она участвовала везде, то не должна ли она представить и весь ход события, т.е. и все то, что сообщается и другими женами? Если же она не участвовала, то как же другие жены сообщают о ней? Разрешение этого, по-видимому, существенного противоречия заключается в самих же евангельских повествованиях. У Евангелиста Матфея мы читаем: "Пришла Мария Магдалина и другая Мария посмотреть Гроб" (28:1); у Марка: "Мария Магдалина и Мария Иаковлева и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его" (16:1); у Иоанна: "Мария Магдалина приходит ко Гробу рано" (20:1); у Луки: "И возвратившись от Гроба возвестили все это... то были Магдалина Мария и Иоанна и Мария, мать Иакова, и другие с ними, которые сказали о сем Апостолам" (24:9-10). Что мы из всех этих сообщений видим? То ли, что Мария Магдалина непременно участвовала во всем вместе со всеми другими женами? Нет: с одной она ходила осмотреть Гроб; с другими покупать ароматы; к третьим она присоединяется уже в рассказе Апостолам о воскресении Господа; но когда она была у Гроба и когда ей являлся Господь, - она была одна, как и сообщает Евангелист Иоанн. С другими женами она была до и после получения вести о воскресении, что для нее не имело никакой важности при рассказе о самом событии, которое составляло единственный предмет ее внимания. То же самое должно сказать и о Марии Иаковлевой: у Ев. Марка она упоминается как идущая покупать ароматы; у Ев. Луки - как присоединившаяся к галилейским женам, когда они говорили Апостолам о явлении им ангелов; но чтобы она была вместе с ними у Гроба, мы опять этого нигде не видим.

В таком поглощении внимания жен только переживаемым ими событием, касающимся Господа, и видна настоящая евангельская черта боговдохновенности. Мы во всем Евангелии видим, что Апостолы совсем не говорят нарочито о себе, о том, кто из них когда приходил, или уходил при том или другом событии. Они всецело поглощены лицом и делом Господа. То же мы видим в данном случае и у жен Мироносиц.

Итак, после всего сказанного мы имеем право наметить в качестве первоисточников Евангельских повествований о воскресной ночи следующих жен Мироносиц: Марию Магдалину - в Евангелии Иоанна; "другую" Марию - в Евангелии Матфея: Иоанну во главе галилейских жен - в Евангелии Луки; и, вероятно, как увидим ниже, Марию Иаковлеву - в Евангелии Марка.