Придя в себя, размыслив о своем высоком назначении как сына Благого Отца, человек не может не прийти к тому печальному выводу, что слез и плача достойно его настоящее положение. В чести сый сыновства, Отца Благаго несмысленный аз не разумех: но себе славы лиших, богатство зле иждив благодати (среда 3-й седмицы, утро, на стиховне самогласен) и вот теперь в стране удаления остался одинок среди лукавых граждан и уподобляется бессловесным несмысленным скотам. Питается он скверною злобою вместо предназначенной ему ангельской снеди, осквернена его одежда нетленная, он сам весь смердит гнойми злобы (четверг ваий, 1-й канон, песнь 9-я). Постоянно в ночи, в греховной ночи проводит он жизнь свою, так как несдержанное распутство есть подлинно ночь и привязанность ко греху есть мрак беспросветный. И во всем этом виноват только он один. Постоянно отвергая животворные Божии слова, не слушаясь Божиих заповедей, не исполняя Божией воли, он сам убил свою совесть и оживил плоть, себя самого сделав как бы истуканом ("самоистукан бых" - Великий канон, песнь 4-я), свои плотские страстные влечения поставив выше всего и их только удовлетворяя, свою греховную волю сделав единственным законом для себя. Он всегда заботился только об одном внешнем благоукрашении, презревая внутреннюю богообразную скинию и тем самым пренебрегая дарованное ему царское благородие, погубил доброту первого образа (ср.: Великий канон, песнь 2-я, четверток 5-й седмицы).

Согреших - вот к какому сознанию должен прийти человек, осознавший свою виновность, а вместе и греховность. Согреших, исповедаюся Тебе, Господи, блудный аз, не смею на Небо воззрети очима, оттуду бо отпад, бых окаянен; согреших на Небо и пред Тобою и несмь достоин нарещися сын Твой; самого себе отрицаю, не требую оглагольников, ниже паки свидетелей: имам обличающий мя блуд, имам обличающее злое житие, имам посрамляющую одержащую мою наготу, к срамоте же рубы, имиже одеян есмь (вторник 3-й седмицы, утро, на стиховне самогласен). Размышляя о множестве своих согрешений и уязвляясь жалом совести, которая как бы огнем жжет его, он в недоумении и скорби о своих грехах взывает: Откуду начну плакати окаянного моего жития деяний? Кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию? (Великий канон, песнь 1-я). Он ужасается и боится, размышляя о жизни своей, полной зла и падений. Како Тя усрящу? Како явлюся Тебе страшне? Како же предстану неумытному Твоему судищу? (вторник 2-й седмицы, 2-й канон, песнь 2-я). К тому ли был призван? То ли делал, что должен был делать, как почтенный пред всеми другими тварями разумом, способностью рассуждать и взвешивать свои поступки? В деле обращения грешника громадное значение имеет мысль о будущей жизни, страх грядущего наказания и вечных мук. Грешник знает, что смерть не прекратит его бытия. И если его злые дела даже здесь, на земле, не всегда приносят удовлетворение, а чаще причиняют только муки разочарования и неудовлетворенности, то в будущей жизни, где уже никакой цены не будет иметь то, что на земле иногда дает еще некоторое удовлетворение, хотя, быть может, и ложное, - что будет он чувствовать там, в брачном чертоге Жениха Христа, не имея одеяния брачного? (ср.: Великий Вторник, стихира на хвалитех). Что скажет Владыка, когда истяжет у него слово, когда потребует отчета о данном таланте? Помышляя страшное испытание Христово, приемля в уме пламень неугасимый, человек приходит в ужас и трепет. Он плачет и рыдает, егда в чувство приемлет огнь вечный, тьму кромешную и тартар, лютый червь, скрежет же паки зубный и непрестанный, болезнь имущу быти без меры согрешившим и Тебе Преблагаго нравом лукавым прогневавшим, от нихже един и первый есть сам он (Неделя мясопустная, стихира на Господи, воззвах). Конечно, этот страх наказания и муки не достоин высокого звания человека как сына Божия. Но и он необходим, и он имеет свое значение, приносит свою пользу. "Он охраняет душу от всякого зла, как полировка медь... Если кто уклоняется от зла по страху наказания, как раб, боящийся господина, то он постепенно приходит и к тому, чтобы делать благое добровольно, и мало-помалу начинает надеяться на некоторое воздаяние за свое благое делание. Ибо, когда он постоянно будет избегать зла из страха, подобно рабу, и делать благое в надежде награды, подобно наемнику, то, пребывая по благодати Божией во благом и соразмерно сему соединясь с Богом, он получает вкус благого и начинает понимать, в чем истинное добро, и уже не хочет разлучаться с ним. Ибо кто может разлучить такового от любви Христовой, как сказал апостол (см.: Рим.8:35). Тогда достигает он в достоинство сына и любит добро ради самого добра и боится, потому что любит" [27]. И будущего исхода он ждет как такого момента, когда он еще теснее соединится с Богом.

Но вначале человек боится только самих мук. Этот страх побуждает его прежде всего начать готовиться к будущей жизни, потому что ко оному житию надо устроить себя прежде исхода души из тела (ср.: Неделя ваий, на повечерии, 8-я песнь канона). Жизнь загробная будет продолжением жизни земной. Какое направление жизнедеятельности дано на земле, такое и останется в загробной жизни, потому что там невозможно проявление свободы. Как шар, пущенный в безвоздушное пространство, не может изменить раз принятого направления, так и жизнь души в потустороннем мире. Поэтому-то и необходимо грешнику, сознающему свою греховность и окаянство, здесь же, на земле, приготовиться к будущей жизни, положить хотя бы начало исправления. При этом нужно спешить, нужно предварить, прежде даже жития торжество конца не приимет, прежде даже двери чертога не затворит Господь (Неделя мясопустная, 3-я песнь канона).

Но сам, своими только силами человек не в состоянии прекратить свой тяжелый сон. Как во время кошмарных сновидений человек испытывает крайне тяжелое, мучительное состояние, а проснуться не может, так и грешник, сознающий тяжесть и гибельность своего положения, все же своими только силами не может выйти из него.

К Нему и должна обращаться грешная душа, не терпящая сожительства лукавых граждан, к Нему, единому Владыке нашему, должна идти, ибо разве Его иного не вемы, у Него искать милости и помощи, ибо кроме Него нет иного Милосердого Отца (ср.: понедельник 5-й седмицы, тропарь пророчества). Кроме Человеколюбца Бога, никто не в силах восставить падших, обратить на путь истины отвратившихся от Него. Он един наш Покров, Хранитель, Заступление и Помощь, к Нему скорее должна обратиться грешная душа, у Него искать исцеления от тяжелых недугов душевных, уврачевания от ран, которыми сплошь покрыл его грех, подобно тому, как был изранен разбойниками путник, шедший из Иерусалима в Иерихон. У Него нужно просить, чтобы Он богатого страстями и сластями и бедного добродетелями сделал совершенно иным, чтобы Он покрыл греховную наготу, спас от волн греховных и умерщвленного страстями оживил, как Своего друга Лазаря. Грешная душа должна прежде всего взывать ко Господу, чтобы Он, видя ее обращение, не отринул ее, саму удалившуюся от Бога и божественными делы обнищавшую, чтобы Сам вышел на взыскание овчате, заблудшаго на горах лютых преступлений (Неделя 2-й седмицы, вечер, подобен) и позвал к Себе, Сам обратил заблудших, собрал, как Пастырь, расточенных, помиловал стадо Свое, потому что если и грешили мы, но все же не отступили от Него совсем, но к Нему только и прибегаем, от Него только ожидая помощи и милости. И Милосердый Отец с любовью принимает грешника, к Нему обратившегося, как некогда принял блудного сына.

Средство это - покаяние.

Поистине дивны пути Божественного промышления о роде человеческом! Велика любовь Божия ко грешному человечеству! Неисчислимы милости, неизглаголанно Владычнее снисхождение к немощам людским! Зная, что люди, искупленные страданиями Единого от Пребожественныя Троицы, возрожденные в купели крещения, все же будут грешить, как облеченные немощью плоти, Господь даровал им новое средство для возрождения и спасения. "Как благодать на благодать, - говорит преподобный Исаак Сирин, - людям по крещении дано покаяние; потому что покаяние есть второе возрождение от Бога. И то дарование, которого залог прияли мы от веры, приемлем покаянием. Покаяние есть дверь милости, отверстая усильно ищущим его; сею дверию входим в Божию милость; кроме этого входа не обретаем милости; вси бо, по слову Божественного Писания, согрешиша... оправдаеми туне благодатию Его (Рим.3:23-24)" [28]. Не хотящий смерти грешников, но желающий всем спастися, Многомилостивый Спаситель даровал человекам во спасение покаяние, как бы некий мед, услаждающий горечь страсти. Все мы много согрешаем, поэтому Человеколюбец Господь нам, грешным, положил покаяние, нас, недостойных, спасти хотя безмерною Своею милостию. "Покаяние, - по словам преподобного Марка Подвижника, - прилично всегда и всем хотящим спастися... В отношении деятельной жизни, мы без покаяния не можем сделать ничего достойного" [29]. Поэтому покаянное чувство должно характеризовать все настроение христианина.

Если и тогда, когда исполнено все повеленное, он, по слову Христову, должен считать себя только рабом неключимым, то тем паче, постоянно падая и согрешая, он не должен успокаиваться, если у него есть хоть немного или даже много добрых дел, тем более что чаще всего эти добрые дела имеют только добрую видимость, в существе же лишь увеличивают его греховность, его преступность. Да, наконец, человек не может исполнить всего заповеданного Христом и Его Церковью, ибо преслушание Церкви есть преслушание Самому Христу, не может исполнить всего этого по немощи своей, по слабости своего организма. И не сохраняя по немощи своей всего заповеданного, не соблюдая, например, по болезни поста в положенное время, христианин не должен утверждать, что он имеет право так поступать. Наши немощи не могут служить достаточным оправданием нарушения предписаний Церкви, так как расслабление нашей природы является следствием наших грехов. Поэтому нарушающий пост, хотя бы и по болезни, должен сокрушаться и каяться, что, расстроив свой организм грехами, не может точно исполнять заповеданное Церковью. Или другой пример. Наши всенощные должны бы совершаться в течение всей ночи так, чтобы не приходилось около времени вечернего захода солнца возглашать: "Слава Тебе, Показавшему нам свет!" и с вечера возносить утреннюю молитву. Понятно, что это совершенно невозможно, особенно в церквах приходских - едва ли у многих хватило бы силы выстаивать целые ночи на молитве. И снисходя к немощи нашей природы, Святая Церковь многое в области богослужения предоставляет нашему усердию. Не будучи в силах выстаивать долгие службы и присутствуя за значительно сокращенными, мы отнюдь не должны успокаивать себя тем, что совершили должное, исполнили повеленное. Повелено гораздо больше, поэтому и должны мы каяться и сокрушаться, что, расстроив страстями природу свою, мы лишили себя возможности исполнять повеленное. Вознося с вечера утреннюю молитву, мы должны вместе с тем возбуждать в себе покаянное чувство сознанием того, что только по немощи нашей, дабы дать успокоение нашему слабому и многоболезному телу, совершается с вечера то, что должны были бы мы делать ранним утром. И так должны мы поступать всегда и во всем, каясь и сокрушаясь о том, что постоянно нарушаем Божественные заповеди и сами себя поставили в такое положение, что не в силах даже не нарушать их.

Как нарушители воли Божественной, как грешники безответные, мы весьма нуждаемся в покаянии. Поэтому усиленно зовет Святая Церковь своих чад к покаянию, усердно просит у Христа Жизнодавца открыть для них двери покаяния, дать им время на покаяние.

Поистине велие покаяние! От него зависит наше духовное совершенство, наше спасение. Наглядный пример тому - блудная жена, которую ради ее покаяния спас Ожидающий покаяния согрешающих. Только через покаяние первее блудница жена, внезапу целомудренна явися (Великая Среда, утро, икос). Другой подобный же пример указует Спаситель в Божественном Писании о блудном сыне, доброму покаянию которого должны подражать христиане, в смирении сердца взывая: Согрешихом Ти, Отче щедрый, и никогдаже достойни есмы нарещися чада, якоже прежде (Неделя блудного сына, икос).

Велие покаяние! Оно - сильнейшее оружие против стрел врага в нашей брани с исконным человекоубийцей диаволом. Исполненный гордыни и превозношения, он на этот же гибельный путь влечет и человека, внушая ему горделивые чувства превозношения и самооправдания, ибо опытно познал, что этот путь скорее всякого другого удаляет от Бога. Наоборот, покаяние приближает к Богу, и потому его не терпит противник Божий, ибо его искусительные стрелы, как о крепкий щит, разбиваются о покаяние, не нанося никакого вреда укрывшемуся за ним, побуждая его не предаваться беспечности, не выходить из-за надежного прикрытия.

Велие покаяние! Оно - тихая пристань для погружаемых треволнением греха, ибо, по словам преподобного Исаака Сирина, "смрадное море между нами и мысленным раем можем перейти только на ладье покаяния, на которой есть гребцы страха" [30]. Оно просвещает свечу души, очищая ее от грехов и страстей, как от нагара, уменьшающего свет; оно примиряет со Христом и дарует вечную жизнь показывающему его плоды.

Велие покаяние! Оно - незаменимое приобретение для людей. Нет хуже и опаснее состояния нераскаянности. Человек грешен, весь покрыт язвами греха, как проказой, а все же не хочет сознать своей греховности, все говорит, что не хуже других, а в тайне сердца думает, что даже лучше других. Бывает, что тяжело больной, дни жизни которого уже сочтены, храбрится и говорит, что вполне хорошо чувствует себя и уже не нуждается во враче и лекарствах. Подобным же образом и грешник отвергает назначаемое ему благодатное лекарство, не спешит прийти во врачебницу покаяния. А между тем стоит только прийти в эту чудную лечебницу, конечно, с крепкою верою в Господа Христа, с твердою надеждою на высшую помощь, как любвеобильный и сострадательный Врач очистит язвы сердца, покаяния... прилагая лечбы (четверг 3-й седмицы, 9-я песнь канона), заботливо перевяжет раны, как некогда милосердный самарянин впавшему в разбойники, Сам уврачует болезни страдальца, омоет его, очистит, покажет паче солнца чистейша.

Болезни грешника - это страсти, которые мучают и терзают его, привлекают внешнею приятностью и вознаграждают горечью разочарования, страданий и расслабления, которые побуждают его совершать дурные поступки, творить злые дела, прикрывая их какою-либо земной греховной прелестью, а в вознаграждение приносят укоры совести и муку неудовлетворенности. Покаяние же, как огонь или печь, попаляет страсти, обессиливает их, уничтожает. Покаяние очищает от греха, уничтожает даже самую закваску его, каковою является гордость, эта первая из всех страстей. Как закваска воздействует на всю массу, находящуюся в сосуде, приводя ее в брожение и изменяя, так и гордость изменяет всего человека. "Нет никакой другой страсти, - говорит преподобный Иоанн Кассиан, - которая бы так истребляла все добродетели и так обнажала и лишала человека всякой праведности и святости, как эта злая гордость: она, как всеобъемлющая некая зараза, не довольствуется расслаблением одного какого члена или одной части, но все тело повреждает смертельным расстройством, а стоящих уже на высоте добродетелей покушается низвергнуть крайне тяжким падением и сгубить" [31]. Покаяние же уничтожает эту закваску всякого греха и порока. Решительным противоядием гордости является смирение, а покаяние есть акт смирения. Последнее неотделимо от первого, равно как первое немыслимо без последнего. Вообще все наши добрые дела теряют всякое значение, если не соединяются со смирением. Но больше всего смирение раскрывается в покаянии, которое, конечно, должно состоять не в одном только проявлении на словах виновности, а в том, что кающийся искренно сознает свою греховность, в глубине сердца скорбит о своей беспомощности. Как земля не может принести плодов без семени, так и человек не может покаяться без смирения [32].