Начнем, Феодул, снова с Индии, с этой расовой колыбели человечества. Как мы уже говорили, Индия в этом вопросе всегда питалась своими теориями, своими заблуждениями. По смерти тЕла душа человеческая, будучи неумершим существом, ищет другого тела, человеческого или животного, сходного ей по карме, по поступкам, чтобы вселиться в него и продолжить свое существование. Эта теория, именно в силу своей простоты и кажущейся этичности, настолько была укоренена в индийской философии, что даже Будда не пытался ее оспаривать. Ничего Гаутама Будда не добавил к преветхому индийскому верованию, записанному в Веданте и сохранившемуся в народном предании, кроме одного только метода освобождения души от жизни вообще и перехода в нежизнь, в безотрадность, в нирвану.

Этот метод есть метод преизнурительной аскезы, каковой мир нигде не зафиксировал и не отметил. Освободиться от этого живого тела – есть ли что более легкое? Один комар в состоянии убить тело. Но освободиться от живой души – самая тяжелая задача, некогда поставленная человечеством перед собой с помощью Индии. Будда верил в то, что он решил эту задачу. Мы в это не верим. Мы не считаем, что эту задачу нужно решать, поскольку постановка ее не обоснована. Не существует переселения душ из тела в тело и, соответственно, не существует и поставленной задачи. Но для нас не самое важное, как Индия через своих мудрецов ведантистских и буддистских решала эту задачу, то есть как можно поставить предел переселению душ, метемпсихозу; для нас важнее то, что тысячи и тысячи миллионов индийцев в течение веков верили, да и сегодня верят,– а эту веру они называют знанием, жнани,– что душа человеческая живет после смерти тела. И только. И еще: существование ее прискорбно и жалко, вселяется ли она в тело махараджи или в тело обезьяны. Всегда скорбь и жалость.

Отправимся теперь, Феодул, в Египет и посмотрим на пирамиды фараонов, храмы, гробницы и саркофаги от дельты Мемфиса до Карнака, вдоль и поперек этой страны, где река Нил значила столько же, сколько великое божество, а крокодилы нильские – едва ли меньше. О чем говорит нам в двадцатом веке эта культура смерти трех-, четырех- и пятитысячелетней давности? Она говорит о том, что древние египтяне считали тайну смерти большей, чем тайна жизни. Всё, что эта жизнь приносит и уносит, непостоянно и скоротечно, как волны на реке Нил, а то, что смерть принимает под свою таинственную сень, постоянно и прочно. Всю неохватную и внешне величественную культуру египетскую вдохновляла смерть, а не жизнь. Там, где в палящей жаре все быстро расцветает, но так же быстро отцветает и, пожухшее, опадает в бездонную пропасть смерти, там тайна смерти предстала как намного бОльшая, чем тайна жизни. И Египет тоже, как и Индия, веками разгадывал не тайну тела, а тайну души, не тайну жизни, а тайну смерти. Разгадка была такова: человек целиком не умирает со смертью тела, что-то от него остается и продолжает жить и после смерти. И этому «что-то», этому неумершему духу, посвящен был весь труд живых, вся огромная, оригинальная и по-весеннему буйно расцветшая культура.

Древние греки верили в подземный гадес, в тартар446, где бог Плутон владычествует над духами умерших. Вероятно, это место сумрака, между светом и тьмой, серое и тоскливое, без надежды и радости. Правда, там есть и елисейские поля447, больше похожие на рассвет, чем на сумерки,– нечто напоминающее Мухаммедов дженнет448, но менее материальное и более призрачное, чем дженнет. Главное тут в том, что и эллины-язычники тоже верили, что души человеческие не умирают вместе с телом, но живут и по смерти тЕла, хоть и жизнью песьей, по выражению греческих поэтов.

Древние германцы так же верили в ад, но они в мечтах своих из ада сделали вальхаллу449 – подземные места отдыха и увеселения воинов.

У евреев ад назывался шеОлом. Но в сущности ад и шеол – одно и то же: место тьмы и отчаяния. Только евреи это место так часто не упоминали, в фантазиях своих не воображали и так ярко не описывали, как греки. Ад преисподний упоминается у Моисея (см.: Втор. 32, 22). А псалмопевец от ужаса перед адом вопиет к Богу: Ты не оставишь души моей в аде (Пс. 15, 10). Реальное существование ада подтверждено и Новым Заветом. Сам Господь сказал: создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее (Мф. 16, 18). А в видЕнии святого Иоанна Называющий Себя Альфой и Омегой говорит: имею ключи ада и смерти (Откр. 1, 18). Судя по весьма нечастому и бледному упоминанию ада в Ветхом Завете можно заключить, что евреи, в сравнении со всеми другими народами мира, менее всего думали о жизни после смерти. Такими они остались и доныне, за исключением тех, кто крестился во имя Христово.

Духи предков сильнее своих живых потомков, по представлениям великого Китая, Японии и всех народов обеих Америк, так же как и негритянских племен Африки. Смерть имеет власть только над телом, но не над духом человеческим. Только у этих народов и племен местом пребывания душ и духов человеческих считается не подземный ад, а поверхность земли: леса, горы, пещеры, холмы, реки, озера и места вокруг домов, в которых они некогда жили в теле.

Ты плачешь, Феодул милый? Воистину, есть над чем плакать. Положение рода человеческого до Пришествия Христа действительно достойно плача и рыдания. Нигде нет ни одного луча света, ни в этой жизни, ни в той. И трудно сказать, какая жизнь для людей была более отчаянной – эта в теле или та без тела, до смерти или после смерти, на земле или в аду. Какая-то вражья сила, какое-то злое страшилище душило людей в обеих жизнях. И люди по всей земной планете жили под гнетом двух страхов: страха этой жизни в теле и страха жизни души без тела. И все-таки жизнь после смерти, жизнь души без тела, считалась более грозной, чем жизнь до смерти. Поэтому начиная с Адамова изгнания из рая эта планета каждодневно обливалась слезами по умершим; и причитания по умершим заглушали всякую песню и музыку. Да, так продолжалось в течение многих веков, многих тысячелетий. Пока однажды над всеобщим мраком и отчаянием не взошло Солнце Правды.

Наступил рассвет дня Божия, родилось Солнце Правды, озарилась земля, воссиял Мессия Спаситель, засветилось Его явление, вспыхнуло Его слово, засияли Его дела, разгорелся огонь, светоносный и лучезарный, засверкало пламя Его истины и любви, трисолнечное пламя вечной истины и вечной любви, пламя неодолимое, непобедимое и неугасимое. И Радостная Весть стала распространяться с берега Геннисаретского озера из уст в уста, от сердца к сердцу, через параллели и меридианы по всей планете земной. И непрестанно разносится по ней, летит без остановок и передышек. И никакая сила: ни адская, ни земная – не могла остановить и оборвать ее вот уже две тысячи лет, не могла и не сможет, ибо мир был пресыщен горем, пресыщен безотрадными вестями. О чем говорит Радостная Весть Христова?– О Царстве, и только о Царстве.

Не о царстве земном. Что такое все царства земные? Святой Венедикт450 видел в мгновенном видении все царства земные, словно в зеркале, словно точку. И кого из смертных сделало счастливым обладание царствами земными со всем их исчезающим богатством и достойной смеха славой? Если известно, что все тела рассыпаются в прах, а души проваливаются в мрачный ад, какую радость мог бы возвестить людям какой-нибудь «мессия», захотевший устроить новое царство земное? Никакую. Таких мессий было полно до истинного Мессии, но ни один из них не сказал: Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах451.

Где небеса? Мир знал только о подземном аде, о скорбном шеоле, в котором души продолжают жить, точнее существовать, без самой малейшей радости и веселия. И боги языческого мира обитают не на небесах, но или в аду, или на горах, в водах и в облаках. Они лишь настолько считались счастливее людей, что могли, будто бы, подняться из ада по собственной воле на землю, в воздух, на свет этого физического мира. Одни лишь ветхозаветные пророки были удостоены узреть в видЕниях живые небеса с Господом Богом и воинствами ангельскими. Однако эти величественные и живые небеса Божии были предназначены только для Бога Саваофа и Его бестелесных и бесчисленных воинств, но никак не для людей. Каких там людей! Пророки лишались сил от страха и, как Даниил и Иезекииль, падали на землю при одном только виде небесного света и славы Господней452. А великий Исаия, увидев небеса, горько заплакал от страха: горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами,– и вот, Царя Господа видел своими глазами (ср.: Ис. 6, 5).

– Не для людей этот свет, он далек от них,– думали пророки-тайнозрители.– Люди – нечистые существа, для них существуют земля и шеол, а никак не небеса.

– Для вас, для вас! Этот небесный свет, эти слава и свет, эти красота и благолепие, виденные праведными пророками в видЕниях,– все это и для людей тоже. Это Царство Отца Моего, оттуда Я спустился на землю, чтобы людей ввести именно в это Царство. У Меня ключи от небес и от ада453, и, кого хочу, Я вознесу с земли, изведу из ада и введу в это Небесное Царство.

Это новый язык, новая действительность, новое откровение, невиданное и неслыханное. Торжество свадебное, духовное упоение, неизвестное со времен Адама. Бог явился посреди людей – не какой-нибудь из сотен передравшихся богов индийских, не какой-нибудь из сотен скотоподобных богов египетских, не какой-нибудь из «великих духов» китайских и мексиканских, не кто-нибудь из развратной шайки олимпийской,– но именно Тот, Кто только и имеет право называться Богом, Тот, Кто есть истинный Бог.