Хочешь ли доказательств? Начнем с Афин, этого оплота западного язычества. Поднимемся на Акрополь469. Что ты видишь? Мраморный скелет эллинского язычества. Остатки гнилых зубов лжи, над которыми в бывшем храме Минервы470 ныне возвышается крест Христов. Руины множества храмов множеству божеств. Какой удивительный материал этот мрамор греческий! Сколь непревзойденны шедевры Фидия471 и Праксителя472, высеченные из мрамора, словно вылепленные из белого воска! А лестницы, а статуи богов, а кариатиды, а фризы бога Зевса и Пана473 и прочих мужских и женских божеств. И хотя все разрушено, все потрескалось, все выщерблено, все мертвее смерти и непонятнее мимолетного сна, но все-таки привлекательно, и глаза не могут наглядеться на все это. Неудивительно, что два дегенерировавших и дехристианизировавшихся европейца – хромой англичанин Байрон474 и французский поп-расстрига Ренан475 – пели дифирамбы этому скелету эллинского язычества. Это будут делать и в будущем все, кто смотрит на все телячьими глазами и не знает другого мерила, кроме чувств.

Но это все только украшенный и привлекательный фасад, а что внутри? Это людская, а что такое сами палаты? Ничего, Феодул, ровным счетом ничего. Не только сейчас ничего, но и тогда, в апогее новизны и неведения, ничего. Гнусный теленок с двумя головами! В пустых каменных храмах стояло по одной каменной статуе, перед которой жрец воскурял благовония и собирал деньги, чтобы поделиться с художниками, каменотесами, мастерами и золотильщиками. Это все. Ни света для этой и для той жизни, ни утешения, ни исцеления, ни радости, ни истины, ни здоровья, а более всего нет боголюбия и человеколюбия. В этих каменных зданиях люди примиряли рассерженных богов с помощью денег. Не богов-людей, что куда еще ни шло, а людей-богов. Тут все олимпийские окаменевшие боги стояли друг рядом с другом. Окаменевший стан врагов. А народ приходил, чтобы дать подачку богам и чтобы они оставили его в покое. Под величественными аркадами из белого позолоченного мрамора прогуливались и самые мудрые греки: Сократ, Платон, Аристотель476 и Перикл477 – и восхищались скорлупой и, вероятно, гнушались молча ее гнилым ядром. Никогда еще в этом мраморном загоне для звероподобных богов не слышно было сияющего слова истины, пока согбенный Павел-еврей не заговорил перед жрецами, художниками и вельможами афинскими о неведомом Боге и о воскресении мертвых478. 479.

Пойдем теперь в Дельфы, самое известное святилище древних греков. Встань на вон тот опрокинутый столб, а я встану на этот. Какое удивительное художество – этот мрамор под нашими ногами! И посмотри, сколько его еще вокруг! Все опрокинуто и разбито. Это строительный материал бывшего знаменитого храма Аполлона480, оракула дельфийского. Короли и полководцы из Афин и Спарты481, народ со всех островов греческих и из Азии толпами валил в это святилище, чтобы услышать предсказание о том, что произойдет в будущем. И пророчицы, пифии, сидя на треногом стульчике482 над паром и в дыму благовоний, прорицали, всегда двусмысленно, что кому принесет будущее. Храм был снаружи чудом, по красоте подобным белому лебедю, но внутри не было ничего, и хуже, чем ничего: в пустом пространстве обитала одна змея483, заботливо лелеемая! То есть нечто еще более отвратительное, чем двухголовый теленок. К счастью, сейчас эта приукрашенная ложь лежит в руинах и пепле, а вокруг Дельф виднеются маленькие белые церковки, посвященные имени Спасителя мира, Господа Иисуса Христа.

В Ефесе же нельзя найти даже пепла от знаменитого храма Дианы Ефесской. А храм этот был целым и крепким в то время, когда Павел проповедовал Радостную Весть о Царстве Небесном и о Христе Спасителе. И целым, и крепким, и самым знаменитым в Азии, знаменитее даже самого города Ефеса484. Но поднялось негодование против Павла и его друзей. Кто же его поднял? Жрецы и художники. Негодующих вдохновлял художник Димитрий, серебряник, делавший серебряные храмы Артемиды и доставлявший художникам немалую прибыль485. Он собрал своих мастеров и сказал им: друзья! вы знаете, что от этого ремесла зависит благосостояние наше. Но этот Павел, говорит, совратил весь народ в Асии, говоря, что делаемые руками человеческими не суть боги486. «Несчастье! – говорит Димитрий.– Несчастье еще большее, что народ перестанет чтить храм великой богини Артемиды, и испровергнется величие той, которую почитает вся Асия и вселенная»487. Это якобы самое большое несчастье. Тогда закричали разъяренные художники и мастера: велика Артемида Ефесская! (ср.: Деян. 19, 28). Так кричали те, которым не было никакого дела до истины: им нужен был прибыток.

Как было в Ефесе, так было и в Сирии, в Бальбеке488. Гигантские столбы, величественный храм, резьба, позолота – все дивно для глаз. Но все так же дивно снаружи, как дивна пестрая змея, исполненная яда. А внутри? Внутри стоял огромный вол из меди, который время от времени сильно растапливали, пока он не раскалится, и тогда в него бросали детей в жертву Молоху. Ах, Феодул, представь себе малых невинных детей, чьи Ангелы смотрят на лице Отца Небесного и чьи плотские родители предают их ненасытному огню! Разве ты не видишь, почему благий Иисус заповедал: и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах (Мф. 23, 9)?

Как было в Сирии, так было и в Халдее, в Ассирии, и в земле Ханаанской. Всюду искусные храмы с не-обыкновенными фасадами, разукрашенными дверями, с изваянным бычьим телом и с человеческими головами – с бородатыми головами царей Саргона489, Ксеркса, Артаксеркса, Навуходоносора, Сарданапала490, Дария и других. Все украшено и разубрано в одной последовательности, в одном разработанном стиле. Огромный труд, огромные расходы. Но так бес захотел, жрец задумал, художник исполнил, а польщенный царь оплатил. Так снаружи. А внутри – пустота, тщета и отчаяние.

Две коровы из чистого золота – как не удивиться художнику, отлившему и отделавшему подобное? Но, увы, когда царь Иеровоам провозгласил этих двух коров богами, и стал кадить перед ними, и созвал народ, чтобы он им поклонился,– тогда действительно художник вынужден был устыдиться своих дел, по слову праведных пророков Бога Живаго (см.: 3 Цар. 12, 28–33; 13, 1–10).

Что же сказать об искусстве Египта, Индии и всех желтых и цветных народов до самой Мексики? У человека захватывает дух и слова замирают на языке, когда он разглядывает храмы и пирамиды в Египте, вычурные пагоды в Индии, на Цейлоне и Яве, или необыкновенные зонтикообразные храмы китайские, или остатки святилищ и жертвенников мексиканских. Художники нашего времени стоят перед этими творениями рук человеческих просто пораженные ими. Не знают, чему больше удивляться: гигантским ли размерам каменных блоков пирамид, или столь же исполинским столбам-монолитам в храмах, особенно карнакских; или сиянию немеркнущих красок на храмах, на саркофагах и на всякой вещи, посвященной богам; или виртуозному искусству пагод, этих самых древних небоскребов; или же изобилию скульптурных украшений без меры и без счета на этих пагодах.

Глаза современного западника горят от восхищения и изумления перед утонченным и недосягаемым искусством восточных храмов. Но когда он входит в эти храмы, чтобы познакомиться с их содержанием и предназначением, он с вытаращенными глазами и разинутым от ужаса ртом отвращается от увиденного и выбегает. Один великолепный храм в Египте посвящен черному быку Апису491, второй еще какой-то скотине, третий третьей. В некоторых храмах, как богов, лелеяли волов, в других крокодилов, в третьих сов. В Индии в одной пагоде священные животные – коровы, в другой обезьяны, в третьей змеи. Так продолжается до сих пор. Говорят, что на острове Ява существует самый крупный в мире храм, неописуемо красивое произведение искусства. Этот храм посвящен исключительно змеям, и священники этого храма кормят и холят многочисленных ядовитых змей во дворе храма и в самом храме.

Когда посмотришь на все это, Феодул, и когда поймешь, как сильно способствовали художники укоренению заблуждений в человечестве, я думаю, ты сможешь без большого труда почувствовать некоторое «уважение» к художникам. И сегодня художники то же, чем были всегда. А были они сотрудниками жрецов, жрецы же – орудием того непоминаемого, который громче всего смеется тогда, когда ученые головы с профессорскими очками на носу отрицают его существование.

Святые пророки Божии разражались гневом на художников, состоявших на службе у лжебогов. Проклят, кто сделает изваянный или литый кумир, мерзость пред Господом, произведение рук художника (Втор. 27, 15). Так у Моисея. А Исаия говорит: Идола выливает художник, и золотильщик покрывает его золотом (Ис. 40, 19). В другом месте с насмешкой описывается, как художник срубает дерево в лесу, часть тратит на житейские нужды свои, а из остатков от него делает бога (ср.: Ис. 44, 16–17). Но ничье слово не может так выразить разукрашенную лживость идольских храмов, как это слово Христово, адресованное фарисеям: вы уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты (Мф. 23, 27).

Многие исследователи художественного мастерства утверждают, что языческие храмы значительно превосходят христианские красотой, стройностью, монументальностью и роскошью материала. Да, но пусть скажут эти исследователи и то, что вся эта красота лишь нарядная завеса лжи. Ложь – содержание их. Ложь суть этих храмов. Ложь то, что составляет внутренность их. А в самом потаенном уголочке их лежит свернувшаяся кольцом змея. Однако наряд ее лжи так ярок и привлекателен, что обаяние ее трудно преодолеть. Этот наряд языческой лжи создали художники, сделав себя таким образом главными «апостолами» и агентами язычества по всей земле.

Но мы еще не упомянули поэтов – поэтов и книжников языческих. До сих пор речь шла о строителях, каменотесах, резчиках, ваятелях, золотильщиках и художниках. Между тем поэты и книжники не менее содействовали укоренению языческой лжи в народах. Ведь слово, особенно художественное слово,– это пламя, зажигающее человеческое воображение. А если принять во внимание еще то обстоятельство, что не каждый эллин имел возможность прийти в Дельфы и увидеть знаменитый храм оракула, но скорее мог услышать от странствующих слепцов или от старых дедов стихи из «Илиады» и «Одиссеи» и славословия всяким ложным богам, то можно сказать, что поэты даже виновнее пред Господом Богом, чем прочие художники. Это хорошо понимал великий пророк Иеремия, жаловавшийся на лживую трость книжников (ср.: Иер. 8, 8). А Спаситель мира с грустью говорил Своим апостолам, что Ему дОлжно много пострадать от книжников в Иерусалиме и что они Его убьют, но Он в третий день воскреснет (см.: Мф. 16, 21).

Воистину, языческие поэты и книжники древности не были ни пророками, ни предтечами, ни тайнозрителями Царства Христа Бога. Все, что в Христовом Евангелии называется великим, было у них ничтожным, и наоборот. Так было у Гомера492 в его «Илиаде» и «Одиссее», так было и в грандиозных эпосах индийских – «Махабхарате» и «Рамаяне». Все эти поэмы представляют собой огромные и привлекательные порталы493 язычества, порталы ада. Снаружи – щекочущая нервы реклама, а внутри – теленок с двумя головами! Гомер явил собой пример и вдохновил всех поэтов, греческих и римских. Каких мог бы хозяйственный Рим дать поэтов и философов, кроме тех, что подражали Гомеру и Платону?494 495Но как всякий обладатель богатств – к тому же еще и победитель – воображает, что он лучше и во всем превосходит нищих и порабощенных им людей, так и богачиРима, покорившие многие более талантливые, чем они сами, народы, считали, что и в поэзии, и в философии они должны быть так же сильнее покоренных ими эллинов и азиатов. Поэтому делали попытки писать и писали стихи. Но их поэзия была лишь на уровне стихоплетства, а их философия не дала им права назваться даже подмастерьями афинских корифеев, которые едва годились в ученики индийским философам и поэтам.