Человек ведь не всегда понимает, что есть грех. К сожалению, даже и не все люди, живущие церковной жизнью, знают и хорошо понимают Евангелие. А, кроме как в Евангелии, ответа на вопрос, что есть грех и что есть добродетель, нигде, пожалуй, не найдешь. В окружающей нас жизни многие грехи стали привычным явлением Но даже и читающий Евангелие человек видит свои грехи не сразу: их постепенно открывает ему благодать Божия. Преподобный Петр Дамаскин[1] говорит, что начало здравия души есть в`идение своих грехов бесчисленными, как песок морской. Если бы Господь сразу открыл человеку его греховность во всем ее безобразии, ни один человек этого вынести не смог бы. Вот почему Господь открывает человеку его грехи постепенно. Это можно сравнить с чисткой луковицы: сначала одну одежку сняли, потом вторую - и, наконец, до самой луковицы добрались.

- Здесь же необходимо уточнить: что мы подразумеваем под словом "грех"? Большинство исповедующихся, произнося это слово, имеют в виду именно греховный поступок, то есть, по сути, проявление греха. Например: "Вчера был резок и жесток с мамой". Но ведь это не отдельный, не случайный какой-то эпизод, это проявление греха нелюбви, нетерпимости, непрощения, эгоизма. Значит, нужно не так говорить, не "вчера был жесток", а просто: "я жесток, во мне мало любви". Или как нужно говорить?

- Грех - это проявление страсти на деле. Надо каяться в конкретных грехах. Не в страстях как таковых, потому что страсти всегда одни и те же - так можно на всю жизнь одну исповедь себе написать,- а в тех грехах, которые от исповеди до исповеди были совершены. Исповедь - это то таинство, которое дает нам возможность положить начало новой жизни. Мы покаялись в совершенных грехах, и с этого момента наша жизнь должна начаться заново. Это и есть то чудо, которое в таинстве Исповеди совершается. Вот почему каяться нужно всегда - в прошедшем времени. Не надо говорить: "Я обижаю ближних", надо сказать: "Я обижал ближних", потому что у меня есть намерение, сказав это, впредь людей не обижать.

Каждый грех на исповеди должен быть назван так, чтоб было понятно, в чем именно он заключается. Если мы каемся в празднословии, не надо все эпизоды нашего празднословия пересказывать и все наши праздные слова повторять. Но если в каком-то случае празднословия было таково, что мы кого-то этим утомили или наговорили что-то совсем уж лишнее, то, наверное, надо об этом на исповеди сказать чуть подробней, определенней. Есть ведь такие слова евангельские: за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда (Мф. 12, 36). Надо и на исповедь свою заранее с этой точки зрения посмотреть, не будет ли в ней празднословия?

- Видимо, надо остановиться на "болезни рассказывания", проистекающей от определенного малодушия при исповеди. К примеру, вместо того чтобы сказать: "Я вела себя эгоистично", я начинаю рассказывать: "На работе мой коллега говорит а я в ответ говорю" и т. д. О грехе своем я в конечном итоге сообщаю, но - именно вот так, в обрамлении рассказа. Это даже не обрамление, эти рассказывания играют, если разобраться, роль одежды: мы одеваемся в слова, в сюжет, чтоб не чувствовать себя "голыми" на исповеди.

- Действительно, так легче. Но стоит ли облегчать себе задачу исповеди? На исповеди не должно быть ненужных подробностей, не следует называть каких-то других людей, рассказывать об их словах и поступках, потому что когда мы говорим о других людях, то чаще всего пытаемся оправдать себя, так же как оправдываемся какими-то обстоятельствами, подтолкнувшими нас ко греху. С другой стороны, иногда мера прегрешения зависит от обстоятельств совершения греха. Избить человека по пьяной злобе - это одно, остановить преступника, защищая жертву,- совсем другое. Отказать в помощи ближнему из-за лени и эгоизма - одно, отказать потому, что температура в тот день была 40,- другое. Если человек, умеющий исповедоваться, исповедуется подробно, священнику легче увидеть, что и почему с этим человеком происходит. Таким образом, обстоятельства совершения греха нужно сообщать только в том случае, если без этих обстоятельств не понятен совершенный вами грех. Этому тоже учатся на опыте.

Лишнее рассказывание на исповеди может иметь еще и другую причину - потребность человека в участии, в душевной помощи и тепле. Здесь, может быть, уместна беседа со священником, но она должна быть в другое время, никак уж не в момент исповеди. Исповедь - это таинство, а не беседа.

- Некоторые прихожане предпочитают исповедь в такой форме: "Согрешил против такой-то заповеди". Это удобно: "Согрешил против седьмой" - и больше ничего рассказывать не надо.

- Я полагаю, что это совершенно неприемлемо. Любая формализация духовной жизни эту жизнь убивает. Грех - это боль человеческой души. Если этой боли нет, то нет и покаяния. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что о прощении наших грехов нам свидетельствует та боль, которую мы чувствуем, каясь в них. Если мы не испытываем боли, у нас есть все основания сомневаться в том, что грехи нам прощены. А преподобный Варсонофий Великий, отвечая на вопросы различных людей, неоднократно говорил, что признак прощения - это потеря сочувствия к прежде совершенным грехам. Вот это и есть то изменение, которое с человеком должно произойти, внутренний поворот.

- И все же о страстях. Если я испытываю раздражение от просьбы моего ближнего, но ничем этого раздражения не выдаю и необходимую помощь ему оказываю, должна ли я каяться в испытанном мною раздражении как в грехе?

- Если Вы, чувствуя в себе это раздражение, сознательно боролись с ним, это одна ситуация. Если же Вы это свое раздражение приняли, развивали его в себе, упивались им, это ситуация другая. Все зависит от направления воли человека. Если человек, испытывая греховную страсть, обращается к Богу и говорит: "Господи, я этого не хочу, помоги мне от этого избавиться", греха на человеке практически нет. Грех есть настолько, насколько в этих искусительных желаниях участвовало наше сердце и насколько мы позволяли ему в этом участвовать.

Преподобный Петр Дамаскин (предположительно жил в VIII в.). Автор сочинения о духовной жизни в двух книгах, переведенного с греческого языка на русский в 1874 г.^

Покаяние заключается в решимости не повторять грех

- Священник Александр Ельчанинов[1] в одной из своих записей благодарит Бога за то, что Он помогает ему всякий раз переживать исповедь как катастрофу. Что мы должны делать для того, чтоб наша исповедь, по крайней мере, не была сухой, холодной, формальной?