Наука имеет лишь явления, а философская пытливость человека стремится проникнуть за завесу, которая скрывает от нас подлинную сущность мира, его естество, его истинное бытие, его онтологическую основу, его истину.

И приходит в мир Тот, Кто говорит: Я есмъ Истина (Ин. 14,16) (то есть, что подлинно и вечно, что составляет истую основу бытия, его истину, то, что воистину есть). Короче говоря, научное мышление доказывает, что должен быть Бог, а религия — Его открывает и сообщает о Нем.

Наука доказывает необходимость Его бытия логически, эстетика показывает идеальное бытие в образах, а религия соединяет, приводит в общение с Богом.

В «Божественной комедии» провожает поэта Данте через ад и чистилище Вергилий, олицетворение человеческого знания. Но когда путники приходят к дверям рая, Вергилий оставляет Данте и через порог рая, в лучезарный свет Божества, приводит его Беатриче (олицетворение религии). Только внутренний религиозный опыт поможет вам перешагнуть через порог между явлением и сущностью, необходимостью и свободой. Я есмъ путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня, — говорит Христос (Ин. 14,6). Этот религиозный опыт открывает многим реальное непосредственное бытие Того, чье присутствие подсказывали и мысль, и откровения красоты, и сознание собственного несовершенства. И тогда мы видим, что религия не противоречит науке, но религия движет науку. Мы не говорим о той «религии», которая сожгла на костре Джордано Бруно, потому что она сожгла и Яна Гуса (пастора), то есть она боролась не только с наукой, но и с религией.

Прежде всего, наше положение правильно психологически, с точки зрения психологии познания. Мы привыкли думать, будто знание сильнее веры, лежащей в основе религии. Но на самом деле именно вера сообщает силу знанию. Знание без уверенности в нем, без признания — мертвое сведение. Вы можете знать, что самолет в состоянии поднять вас, но если вы в этом не уверены, вы никогда не решитесь в него сесть. Знание, что можно без вреда для здоровья опустить руку, смазанную нашатырным спиртом, в расплавленный свинец, еще не дает вам решимость это проделать, если в этом знании не уверены. А между тем рабочие на заводах моют руки в расплавленном свинце.

А тем более знания морального порядка, обязывающие нас к подвигу, риску и жертве, требуют полной веры, какой может быть только религиозная вера: ибо плоха та нравственность, к которой мы относимся не религиозно (само собой разумеется, что и религия, которая ненравственна, не есть религия). Только религия дает нравственным нормам нормальную, абсолютную санкцию, и только тогда они (нравственные нормы) являются не относительными, но абсолютными заповедями Бога.

Религия движет науку и в том смысле, что она пробуждает и поощряет дух исследования. Это верно относительно христианства. Все испытывайте, хорошего держитесь, — говорит апостол Павел (1 Фее. 5,21). Исследуйте Писания — такой завет Христа (Ин. 5,39). В том-то и сила религии, что она пробуждает любовь к жизни, к природе, к человеку, освещая их светом вечного, непреходящего смысла. «Мертвые кости в анатомическом музее стали для меня живыми», — сказала студентка-медик после того, как нашла источник воды живой во Христе. Хочется познать этот мир, который представляет не слепое, случайное сочетание стихий, идущее к разрушению, но дивный космос, являющий развернутую книгу познания Отца.

Религия потому движет науку, что в религиозном опыте мы вступаем в контакт с вечным Разумом, Голосом мира. Кто любит Бога, тому дано знание от Него (1 Кор. 8, 3). Не потому ли часть великих открытий и изобретений принадлежит тем, которые были и великими учеными, и великими христианами. Вспомним монаха Гутенберга, который горел желанием во что бы то ни стало найти способ для широкого распространения Библии (первой напечатанной им книгой была Библия), и вспомним Ньютона, умевшего благоговейно внимать процессам природы там, где другие видели только привычное падение яблока. Самые качества упорного исследования — самоотверженный труд, вера в конечный результат, смирение — является более всего продуктами религии. В то время как дедукция (то есть метод выведения частных суждений из общих), так свойственная гордому уму, склонному все подчинить заранее принятым положениям, привела науку к бесплодному рационализму XVII века, — индукция (выведение общего суждения из ряда частных фактов), смиренное принятие фактов, как они есть, — вызвала расцвет в науке, привела к открытиям и изобретениям. Это был переворот от рационализма к эмпиризму при Бэконе, выдвинувшем индуктивный метод и принцип смиренного исследования природы (природа побеждается повиновением ей).

Наука без религии — «небо без солнца». А наука, облеченная светом религии, — это вдохновенная мысль, пронизывающая ярким светом тьму этого мира. Я — свет миру. Кто последует за Мной, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни, — так говорит Христос (Ин. 8,12). И теперь понятно, почему в жизни ученых религия играла такую выдающуюся роль. Профессор Деннерт пересмотрел взгляды 262 известных естествоиспытателей, включая великих ученых этой категории, и оказалось, что из них 2 % было людей нерелигиозных, 6 % равнодушных и 92 % горячо верующих (среди них Майер, Бэр, Гауе, Эйлер и другие).

Недавно вышла книга на английском языке под названием «Религиозные верования современных ученых». Автор книги послал письменный запрос 133 известным английским и американским ученым, содержащий два пункта:

1) Противоречит ли христианская религия в ее основаниях науке?

2) Известны ли данному лицу ученые, которые подобное противоречие признавали?

Было получено 116 благоприятных для религии ответов, остальные лица или не ответили, или высказывались неопределенно. Среди первых такие имена, как Томсон, Оливер, Лодж и другие. Среди верующих христиан были названы такие, как Фарадей, Ом, Кулон, Ампер, Вольт, имена которых увековечены в физике, как нарицательные для обозначения известных физических понятий. А кто не знает о религиозном энтузиазме гениального математика Паскаля, написавшего удивительные «Мысли о религии»! Вспомним еще религиозные взгляды некоторых из ученых.

Галилей (1564–1642) — физик и астроном писал: «Священное Писание не может ни в каком случае ни говорить зла, ни ошибаться, — изречения его абсолютно и непреложно истинны».