Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
и он цитирует разговор, который был ему передан. Один из самых жестоких
следователей был женат, и однажды его жена, которая знала его под совершенно
иным углом, сказала подруге: «Мой муж такой хороший следователь! Он рассказывал
мне, что был заключенный, который неделями отказывался признаться в своих
преступлениях, пока его не отправили к моему мужу, и после ночи беседы муж
вынудил у него полное признание»19.
Эта женщина понятия не имела о том, каким образом это признание было получено.
Она не знала мужа с этой стороны. Разумеется, это крайний пример, но никто из
нас не знает других со всех сторон.
Мы очень мало знаем себя, мы и не подозреваем, каким человеком мы способны
стать при неожиданных обстоятельствах, не под давлением, а просто потому, что
мы внезапно растворяемся в анонимности. Столько случается с людьми во время
войны, столь многое люди совершают из-за своей безликости: у человека нет
имени, он просто один из множества солдат. Я настаиваю на этом, потому что
очень легко в некоторых ситуациях сказать, что жизнь данного человека не имеет
значения, в то время как жизнь другого важна. Оставляя в стороне ту абсолютную
ценность, которую Бог придает каждому из нас, несомненно, что, если мы спросим
самих себя или Писание, какова ценность каждого из нас в глазах Бога христиан,
мы можем ответить: вся жизнь, вся смерть Христовы… Но, кроме того, как я уже
сказал, никто, ни один человек в мире не одинок. Всегда есть кто-то, для кого
он значителен, и наше отношение как медиков должно быть— благоговение к
жизни, не просто в общих словах, но в конкретном призвании: он значителен,
она значительна; как бы это мне ни было непостижимо, есть кто-то, для
кого его смерть, ее страдание— острая боль и подлинная
трагедия.
В отношениях между медиком и пациентом есть и другая сторона, которая также
связана с чувством сострадания, человеческой солидарностью, с благоговением к
его личному, единственному, неповторимому существованию. Это то, как пациент