человек, с которым я буду счастлива всю жизнь. Он— самое прекрасное,

самое замечательное существо на свете». Но мои глаза ослеплены. Или при сильной

температуре у меня могут быть галлюцинации. Или сияет солнце и наполняет меня

неуместным оптимизмом. Или солнце скроется, и меня охватит ничему не

соответствующий пессимизм. Ведь переживание должно уравновешиваться

авторитетом, так же как авторитет должен быть уравновешен опытным переживанием,

на основании одних лишь переживаний я могу оказаться сумасшедшей.

Митр.Антоний: Такого рода утверждения легко делают друг о друге

и атеисты, и верующие, так что мы оба можем принять такую оценку на свой счет.

Но все-таки каково основное различие между утверждением «я знаю, что Бог

существует» и утверждением «я знаю, что любовь существует»?

М.Ласки: Я бы не стала употреблять выражение «я знаю, что

любовь существует», я предпочитаю не употреблять такие абстрактные слова. Я бы

сказала, что мне известно несколько различных чувств, которые называются

любовью, и, по-моему, лучше было бы сколько-то ограничить значение этого слова

и применять его к меньшему разнообразию чувств. И хотя я точно могу сказать,

что мне известны различные чувства, которые люди называют любовью, но вполне

вероятно— не все те чувства, какие обозначают этим словом. Например, мне

неведомо ваше чувство любви к Богу как его понимает взрослый человек.

Митр.Антоний: А что если я просто стану отрицать, что любовь

существует, что есть такое чувство— с каким бы оттенком ни употреблять

это слово? Скорее всего, вы скажете, что мне чего-то недостает, недоступно?

М.Ласки: Не произвели ли вы некую подмену слов? Я говорю, что

мне известно чувство, которое с полным основанием можно назвать любовью, так же

как мне известно чувство правоты или неправоты, но лично я не считаю полезным—

быть может, я просто играю словами— говорить, что любовь существует,

правда существует, неправда существует. Скажем так: я знаю, что означает

испытывать любовь. Я знаю, что такое, когда ко мне относятся с любовью.