Я думаю, это отношение к смерти очень важно, оно просто соответствует

реальности жизни. Верующие мы или неверующие, мы все стоим перед тем фактом,

что придет момент, когда борьба, сражение за то, чтобы человек не умер,

превратит его тело, и ум, и сердце в поле битвы— все существо человека

будет раздираемо, попираемо. Борьба будет идти не за этого конкретного

человека, борьба будет анонимна. Это будет анонимная битва против смерти,

безотносительно того, что сам человек претерпевает в процессе этой борьбы за

его жизнь. Опыт показал мне (и я должен с грустью сказать, что мой опыт

умирающих велик— в семье и вокруг, в годы войны, в годы обучения и работы

в госпиталях, а также за все годы моего священства), что два рода людей

спокойно встречают смерть. Они сравнительно редки. Это истинно верующие и

искренние неверующие. Не могут смотреть в лицо смерти полуверки или те, кто

верит на четвертушку, люди незрелые, люди, которые не верят в жизнь, в

вечность, в Бога, но в то же время не уверены, что умирание означает полное

уничтожение. Если бы можно было думать о смерти в терминах полного уничтожения,

небытия, проблемы в каком-то смысле не было бы. Но беда в том,

затруднение в том (вы ведь знаете, насколько ход мыслей в нашем сознании бывает

лишен логики), что многие люди думают: да, но как ужасно будет обнаружить, что

меня больше нет… Вы смеетесь, но спросите себя, насколько вы бываете логичны в

других областях и насколько вы уверены, что сами, думая о смерти— не

чьей-то, а своей собственной,— не чувствуете, что будет ужасно впасть в

небытие и увидеть: я— пустота, от меня ничего не осталось…

Разумеется, с точки зрения логики это абсурд, но очень многое в нашей жизни

абсурдно. Люди неверующие, по-настоящему уверенные в полном своем уничтожении,

могут умирать— я это видел, а также люди, которые встречаются со смертью

в момент, в ситуации, которая придает смысл их смерти. Я вам дам пример. Мотивы

его я похвалить не могу, но он хорошо иллюстрирует именно это отношение. Во

время боев в 1940году я был на фронте, принимал раненых, и мне сказали, что