всю тяжесть, и боль, и тяготу этого выживания дольше, чем он бы хотел, и в этом

этическая проблема для профессиональных медиков. Но как возможно разрешить эту

проблему? Не иначе как учитывая человеческие ценности и немедицинские факторы,

потому что, если у нас нет определенного отношения к жизни и ее ценностям, к

смерти и ее месту и значению, нам не остается иного выбора, кроме как

заставлять людей жить, пока они не смогут наконец со вздохом облегчения

вырваться из наших рук и войти в покой. Но это проблема, с которой должны

считаться практикующие медики, она должна быть предметом размышления

студента-медика. Да, жизнь— высшая ценность, но является ли жизнью простое

ее дление? Да, для христианина смерть— последний враг, которого надо

победить, но является ли победой над смертью просто искусственное поддержание

жизни в ком-то, в ком ее не осталось? Является ли искусственное продление жизни

частью нашей человеческой борьбы за победу жизни над смертью? Я не решаю эту

проблему за вас, я ставлю ее вам: у меня самого есть по этому поводу

собственное мнение.

Надо принимать в учет и страдание. Нам теперь известны средства облегчать

как физические страдания, так и душевные переживания и муку. Оправданно ли

употребление этих средств? Вы, вероятно, сразу пожмете плечами и скажете:

конечно, разве не в этом наша цель, разве не этого каждый, кто страдает,

ожидает от нас? Возможно, и так, но в какой момент мы должны вмешаться, и до

какой степени? Это опять-таки вопрос человеческих ценностей. Какова

нравственная ценность личности, которая перед лицом тяжелой утраты предпочитает

погрузиться в бесчувственность, предпочитает избежать боли, и страдания, и

ужаса утраты? Что это говорит о взаимоотношении, какое было между этим

человеком и тем, который умер? Такая позиция определяется отношением к жизни, и

отношением к смерти, и отношением к себе, определяется страхом, определяется

она очень многим, но достойна ли она человека, можно ли ее оправдать? Хотел бы

кто-либо из нас, чтобы его жена, мать, дочь отказались принять горечь утраты