Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
единственный момент, в котором ты можешь жить, это теперь, а ты не
живешь, потому что застрял позади себя или уже забегаешь вперед себя. И
дознался я до чего-то в этом отношении милостью Божией и немецкой полиции. Во
время оккупации я раз спустился в метро, и меня сцапали, говорят: покажи
бумаги! Я показал. Фамилия моя пишется через два «о»: Bloom. Полицейский
смотрит, говорит: «Арестовываю! Вы— англичанин и шпион!» Я говорю:
«Помилуйте, на чем вы основываетесь?» —«Через два „o“ фамилия пишется». Я
говорю: «В том-то и дело— если бы я был англичанин-шпион, я как угодно
назывался бы, только не английской фамилией». —«А в таком случае, что вы
такое?» —«Я русский». (Это было время, когда советская армия постепенно
занимала Германию.) Он говорит: «Не может быть, неправда, у русских глаза такие
и скулы такие». —«Простите, вы русских путаете с китайцами». «А,—
говорит,— может быть. А все-таки, что вы о войне думаете?» А поскольку я
был офицером во французском Сопротивлении, ясно было, что все равно не
выпустят, и я решил хоть в свое удовольствие быть арестованным. Говорю: «Чудная
война идет— мы же вас бьем!» —«Как, вы, значит, против немцев?»
—«Да». —«Знаете, я тоже (это был французский полицейский на службе
у немцев), убегайте поскорее». Этим и закончилось, но за эти минуты случилось
что-то очень интересное: вдруг все время, и прошлое, и будущее,
собралось в одно это мгновение, в котором я живу, потому что подлинное прошлое,
которое на самом деле было, больше не имело права существовать, меня за это
прошлое стали бы расстреливать, а того прошлого, о котором я собирался им
рассказывать во всех деталях, никогда не существовало. Будущего, оказывается,
тоже нет, потому что будущее мы себе представляем, только поскольку можем
думать о том, что через минуту будет. И, осмыслив все это после, я обнаружил,
что можно все время жить только в настоящем. И молиться так—
страшно легко. Сказать «Господи, помилуй» нетрудно, а сказать «Господи,
помилуй» с оглядкой на то, что это только начало длиннющей молитвы или целой