чтобы она служила как бы мостом между слушателем и Евангелием, иначе говоря,

чтобы казалось, что между слушателем и Евангелием ничего нет. Митрополит

Антоний говорит: «Евангельские события часто кажутся нам далекими, почти

призрачными, а вместе с тем они обращены к каждому из нас в каждое

мгновение»,— и в своей проповеди он максимально сокращает расстояние,

отделяющее современного человека от живого Христа, и делает нас участниками

Евангельской истории.

Литургичность. В данном контексте это означает, что богословие

митрополита Антония облекает в слова безмолвное по преимуществу Таинство

Церкви: не какую-либо часть церковного обряда и не одно из таинств, но

совокупность церковного общения. Его слово вводит человека в Церковь подобно

священнодействию. Митрополит Антоний говорит об этом качестве слова в

применении к опыту молитвы: «Тогда каждое слово молитвы постепенно приобретает

жизненность, какую-то взрывчатую силу, и когда мы эти слова произносим, они

нашу душу взрывают, озаряют ее, дают ей импульс, толчок и нас приобщают к тому,

что стоит за этим опытом: к Богу».

Антропологичность. Эта особенность учения митрополита Антония более

всего раскрыта в данной книге, посвященной в первую очередь антропологическим

проблемам. Проповедь митрополита Антония устремлена к тому, чтобы вернуть

испуганному и оглушенному современнику веру в себя. Митрополит Антоний

постоянно говорит о том, что «Евангелие все пронизано верой в человека»,

говорит и о том, что человек— «единственная точка соприкосновения между

верующим и неверующим», потому что «человек— это та реальность, которая

составляет тему жизни всякого человека». Он подчеркивает безмерную глубину

каждой человеческой личности, бесконечную ценность человека для Бога и

постоянно присутствующую возможность общения между Богом и человеком. Это

общение в каком-то смысле равноправно, то есть подобно отношениям любви или

дружбы, а не господства и рабства. Именно так, как личные и неповторимые