Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
отношения верующего врача к пациенту лежит, с одной стороны, его вера, с
другой— его отношение к человеку. Мне кажется, всякий врач знает и
чувствует, что его призвание— во-первых, оберегать жизнь, делать ее
возможной и выносимой, во-вторых, спасать человека от страдания—
насколько это возможно. Я ограничиваю задачу словами «насколько возможно»,
потому что, разумеется, как бы ни прогрессировала медицина, есть какие-то
области, где она всегда окажется бессильной.
Разница между верующим врачом и врачом неверующим мне видится в отношении к
телесности, к телу. Для человека верующего человеческое тело— не просто
материя, не просто «временный покров», который спадет с плеч. Плоть нам дается
на всю вечность. Душа человека, дух человека и плоть составляют одно
таинственное целое. Поэтому цель врача-христианина— не только продлить
жизнь для того, чтобы душа человека, его сознание, психика могли продолжать
действовать или чтобы человек продолжал совершать какое-то свое дело на земле.
Врач-христианин благоговейно и целомудренно относится к плоти, которая
призвана к вечной жизни и которая, если можно так выразиться, «сродни» плоти
воплощенного Сына Божия. Я это очень переживал, когда действовал как врач, как
хирург. Переживал как служение, почти как священнослужение.
Можно ли сказать, что трепетное отношение верующего врача к телу пациента
замедляет лечение, что, скажем, врач-материалист может быстрее взяться за
какое-то лечение?
Нет, не думаю. Любой врач— верующий, неверующий— стремится,
сколько возможно, облегчить страдание и сохранить полноту жизни в человеке.
Когда я говорю о полноте жизни, я хочу сказать: чтобы человек не только телесно
продолжал существовать, а чтобы телесное существование было полноценное.
Страдание не всегда можно снять, но человеку помочь (медицински или душевно)
его вынести— можно. И человек может вырасти в громадную меру своего
достоинства через это сотрудничество тела и души, в котором врач играет свою