Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction

те, кто становятся жертвами нашей любви, молят Бога о том, чтобы их любили

поменьше. Это очень важно, ведь если нам станет ясно, что с теми, с кем у нас

наилучшие отношения, мы обращаемся как хищники,— что же сказать об

остальных? В таком случае мы, конечно, можем понять, что нашим врагам везет больше,

чем нашим друзьям: их-то мы, по крайней мере, оставляем в покое!

Вот первый момент: постараться определить, оценить качество

доброжелательности, дружбы, любви, связывающих нас с теми, к кому мы сердечно

привязаны. А потом задайте себе вопрос об узах отвержения, о противоположной

связанности, существующей между нами и остальными. И тогда вы увидите, как

постоянно мы стремимся к самоутверждению, до какой степени даже самые наши

близкие, самые искренние, самые дружеские, самые братские отношения, связующие

двух людей, суть отношения отталкивания: держись на шаг от меня, я боюсь

смешаться с тобой, боюсь исчезнуть, боюсь оказаться в плену твоей любви, я хочу

остаться самим собой.

И тут мы можем также измерить элемент противоположения в самих себе.

Приступая к такому самоисследованию в этом направлении или в плане другой

какой-либо стороны нашей обособленной жизни, мы склонны к поистине дьявольскому

рассуждению. Оно состоит, в сущности, в следующем: все, что во мне

привлекательно, что во мне нравится мне, и есть мое «я». Все же, что во мне

кажется мне уродливым, отталкивающим, или то, что другие находят во мне

отталкивающим и уродливым, что создает напряжение с окружающими, я воспринимаю

как пятна, как нечто привнесенное или наложенное на меня извне. Например, люди

часто говорят: «Я ведь от всего сердца стремлюсь к иному, но жизненные

обстоятельства сделали меня таким». Нет, жизненные обстоятельства только

раскрыли, что ты таков, такова. В переписке Макария, одного из оптинских

старцев, есть два или три письма к петербургскому купцу, который пишет: «От

меня ушла прислуга, и мне предлагают взамен деревенскую девушку. Что вы мне

посоветуете, брать мне ее или не брать?» Старец отвечает: «Конечно, брать».