меня таким?» Может быть, для людей я и слишком безобразен, но Богу я желанен,

потому что иначе Он не вызвал бы меня к бытию, не совершил бы этого

творческого, рискованного акта, вызывая к бытию именно меня— причем не на

короткое время, а для вечности.

С другой стороны, если мы хотим иметь отношения с людьми, нас окружающими,

мы должны быть реальной, а не подставной личностью. Мы можем иметь друг с

другом творческие вдумчивые отношения, лишь постольку поскольку я— реален

и мой собеседник, что стоит напротив меня, тоже реален. Эта реальность должна

охватывать всего человека, он не должен довольствоваться частичной реальностью,

реальностью до какого-то предела.

Я этим вот что хочу сказать: когда нас, детьми, вызывает к себе директор

школы на головомойку, потому что мы что-то натворили, то мы видим в директоре

только его директорское качество, человека нет, а есть только директор, как был

бы полицейский, чиновник, прокурор, врач. Нам не приходит даже в голову, что в

нем есть что-то другое. Есть у Евтушенко очень сильное стихотворение, где он

описывает преподавателя, каким видит его ученик. Ученик за ним наблюдает и

думает: что с ним сегодня такое? Он какой-то странный! Он преподает математику

и только что сделал две ошибки в делении. А теперь он сломал мел, остановился и

все стер, хотя и велел нам переписывать с доски.И так далее. В конце

стихотворения мы видим, как преподаватель, забыв надеть пальто и шляпу, идет

через двор, и последняя фраза: «Ушла жена профессора из дома»113. Вот ситуация: был только преподаватель,

не было человека. Таково наше положение по отношению к другим, положение, в

которое мы ставим других по отношению к себе. Пока мы этого не изменим, мы не

будем реальностью, не будут реальностью и другие. Невозможно встретиться с

призрачным существом или с тем, что еще меньше индивидуума, который все же

обладает какой-то реальностью, даже если это реальность болезненная, замкнутая,

лишенная всякой широты.

Это верно и в отношении к Богу, и в отношении к людям. Если в человеке мы