привести нас в состояние беспокойства, внутреннего смятения. Потому что, с его

точки зрения, смятение, которое отделяет нас от Бога— поскольку оно

обращает нас на самих себя,— столь же полезно, как любой грех, важно,

чтобы мы не были с Богом. Если смятения достаточно, чтобы занять все наше

внимание, всю нашу внутреннюю жизнь, враг достиг своей цели.

Легко ли в сегодняшнем мире видеть Бога как источник гармонии?

Я думаю, что следует делать различие между миром в библейском смысле слова, то

есть тем, что вне Церкви, что явно не принадлежит области церковной, и

Церковью. Хотя провести такое четкое разграничение не просто, потому что через

наш грех мир присутствует в Церкви, и Церковь присутствует в мире, и не только

через нас, но главным образом через действие Святого Духа. Но разница все-таки

есть.

У Церкви есть иное, чем с точки зрения мира, видение— видение Божие.

Если в пределах этого церковного видения у нас нет собственного, личного

видения— хотя бы верой, уверенностью нашей, коренящейся в Боге, то мы не

способны видеть больше, чем видит мир. Если мы видим только очевидное, то

каждая Евхаристия, которую мы совершаем, была бы чуть ли не кощунством,

богохульством, оскорблением всему страданию мира, всей трагедии мира, потому

что самое слово «евхаристия» с его двойственным значением в греческом

языке— самый чудесный дар и, одновременно, благодарение— было бы

невозможно в значении акта благодарения перед лицом того, что мы видим. Мне

кажется, Церковь может сказать: благодарим Тебя, Господи, за все, что Ты

творишь!— только если она совершенно реально, верой и внутренним опытом,

уже видит свершение, завершение всего, если уже теперь мы можем сказать вместе

с мучениками, которые восстанут из мертвых в день Суда, как это видно в книге

Откровения: Ты был прав, Господи, во всех путях Твоих (Откр15:3).

Если мы не видим уже теперь завершения всего в Боге, если мы видим только ряд

событий, страдание, ужас, зло настоящего времени, мы не можем принести акт