другими людьми. Остаться вдвоем с Богом, со Христом нам просто невыносимо!

Когда мы должны провести несколько часов только с Ним— в молчании ли, в

молитве ли, в церковном ли богослужении или просто в болезни, в

одиночестве,— разве эти часы нам не кажутся непомерно долгими и порой

просто невыносимыми? Быть со Христом нам в тягость. Какой это ужас! Какое же

утешение нам нужно от Святого Духа, когда самое содержание нашей жизни отрицает

это утешение, самую нужду в этом утешении?

И это первое: Дух Святой как Утешитель нам чужд. Порой, когда мы не ожидаем,

когда мы не чаем, когда мы как бы не защищаемся от Его приближения, когда нам

не страшно, что Он придет и все отнимет и оставит нам только Бога,— тогда

вдруг мы чувствуем Его прикосновение, и нам делается легко, тихо, спокойно.

Тогда мы знаем, что такое приближение Господне, приближение Духа, прикосновение

Его. Но мы этим наслаждаемся, мы не делаем заключений и поэтому не приносим

никаких плодов, мы наслаждаемся этим, как всеми дарами земли, «пьем из чаши

бытия», как один из русских поэтов говорит124,

но не ощущаем, что это— непостижимое чудо, незаслуженный дар, что это

нечто, после чего можно было бы всю жизнь посвятить Богу в благодарности, что

Он подошел, коснулся моей души и она запела всеми своими струнами, как Эолова

арфа, когда касается ее пролетный ветерок. И плодов мы не приносим, потому что

благодарности в нас не остается: как только пройдет это воздействие Духа, мы

начинаем горевать, что Его больше нет, жалуемся Богу, что отошло от нас это

чудное состояние, как будто мы на него имеем право, как будто оно нам

принадлежит по праву, вместо того чтобы понимать, что это— чудо из чудес,

после которого нельзя жить, как мы раньше жили. Увидев— нельзя снова

ослепнуть, услышав— нельзя снова оглохнуть, ожив, придя в новую

жизнь— нельзя возвращаться в старую. Утешитель Дух Святой— это Тот,

Кто может землю превратить в небо, Тот, Кто может внести покой среди бури,

тишину среди шума земного, Тот, Кто давал возможность мученикам страдать всем