крепости и силы, услышал голос Христов: Довольно тебе Моей благодати; сила

Моя совершается в немощи (2Кор12:9). И, вдруг поняв это,

апостол восклицает: да, и отныне я буду радоваться только в немощи моей, чтобы

во всем была только сила Господня!

Но это не немощь бессилия, это не немощь лени, расслабленности— это

другая немощь; ее, может быть, можно уловить на нескольких образах. Когда

ребенка начинают учить писать, мать вкладывает в его руку карандаш, берет его

руку в свою и карандашом водит по странице, и ребенок с удивлением видит, как

красиво, гармонично ложатся линии— прямые, округлые,— до момента,

когда вдруг он поймет, что это делается его рукой. Когда он думает, что понял,

он начинает, как ему кажется, помогать и дергает материнскую руку с карандашом

невпопад, не туда, и все делается путаным узором. Так бывает и с нами: пока мы

просто отдаемся на волю Божию, пока мы прислушиваемся и не только делаем то,

что понимаем, но даем Богу действовать в нас, тогда все хорошо. Это—

немощь плодотворная, творческая. В других областях это называется вдохновением,

в духовной жизни, во внутреннем возрастании это— одухотворенность.

Другой пример. Как хрупка, тонка перчатка хирурга— ее можно прорвать

ногтем, и потому, что она такая тонкая, потому, что она такая хрупкая, рука в

ней все может чувствовать и действовать свободно и творчески, замени ее тяжелой

перчаткой— ничего нельзя сделать… И еще пример: парус на лодке—

самое хрупкое, что в ней есть, но направленный верно, этот парус может быть

охвачен ветром и нести лодку к цели. Если мы подумаем, что на древних языках ветер

и дух— одно и то же слово, то легко поймем, что стоит внутри

себя иметь такую хрупкость, такую гибкость, которая может быть захвачена

дыханием Духа, и Он нас повлечет к цели, а цель всегда— Спаситель

Христос, всегда— жизнь преизбыточествующая, жизнь ликующая, о которой

говорит Иоанн Златоуст в своем пасхальном послании126. Крепость, несокрушимая крепость этого

Божия Духа, ветра, дыхания…