стать лектором, или профессором, или чем-нибудь в этом роде. Для этого надо

было пройти серию конкурсов, и я записался на первый из этих конкурсов,

готовился к нему, пошел к отцу Афанасию (не по этому случаю, а просто так), и

он меня расспрашивал, я ему объяснил; он так на меня посмотрел и сказал: «А

скажи, сколько тщеславия в тебе, в твоем желании достичь лекторского или

профессорского положения?» —«Довольно-таки много, вероятно». И тогда он

мне применил лечение, сказал: «Вот и хорошо ответил, так ты пойди на конкурс и

провались». Я успешно одним из последних прошел этот конкурс и провалился раз и

навсегда, второй раз я не мог пытаться. Это было концом моей медицинской

карьеры в этом смысле, и я не уверен, что, испытав это, кому-нибудь присоветую

то же самое. Это было очень, в общем, горько, и я не уверен, что

профессионально правильно: я мог бы преподавать путно, если бы остался врачом.

Но во всяком случае, всегда можно бороться с тщеславием.

Но, с другой стороны, нет такой области, куда тщеславие не может вкрасться.

Серафим Саровский кому-то говорил, что если сам избираешь какой-нибудь подвиг,

то твоего тщеславия хватит на то, чтобы ты его исполнил, что критерий— не

те подвиги, которые ты сам выбираешь, а терпение, с которым ты выносишь

обстоятельства своей жизни и то, чего ты не выбирал. И все равно, помните

рассказ из жизни Макария Египетского: он умер, и один из его учеников видел, как

его душа подымается на небо, и по дороге бесы расставили таможенные столы, и на

каждом— мытарства, если предпочитаете более благочестивое слово— у

каждого стола его испытывали, и он проходил через все эти испытания и доходил

уже до дверей рая, и бесы решили его поймать хоть на тщеславии, они все

заплескали руками и закричали: «Слава тебе, Макарий, ты нас победил!»И

уже стоя в дверях рая, он повернулся и сказал: «Еще нет!» Так что вот, до

дверей рая тщеславие может нас преследовать, и оно, как отцы говорят, словно

ржавчина, привязывается и к хорошему, и к плохому; можно быть тщеславным от

самой подлинной добродетели, так что это последний враг, которого мы можем