опять-таки собой: перебираем прошлое и в прошлом почти всегда перебираем

разочарования или горечь, даже светлое мы умудряемся сделать тусклым и

безрадостным, вспоминая, как это было и что это все прошло… Неужели у нас не

может хватить просто разума, практического разума приступить к новой жизни? А

для этого надо себе сказать, что весь интерес, который я в себе имел, исчерпан,

я себя исследовал до конца, нет во мне больше ничего, что стоило бы моего

наблюдения, а вокруг столько всего, что стоит моего внимания! Люди есть,

события есть, есть свет Божий, есть книги— глубокие, содержательные, есть

столько всего, что может оживить душу, но при одном условии: перенести наше

внимание на то, что мы делаем, на то, что мы видим, на то, что мы слышим, на

того человека, с которым мы имеем дело, а не на самих себя,— вырваться из

этого заколдованного и убийственного круга.

Вот что я предлагаю вам сейчас: в течение какого-нибудь получаса посидеть в

церкви молча, не разговаривая друг с другом, лицом к лицу с самим собой, и

поставить себе вопрос: справедливо ли то, что сейчас было сказано? Не стою ли я

преградой на своем пути? Не набрасываю ли я свою тень на все то, что вокруг

облито солнцем? Не прожил ли я всю свою жизнь, весь ее простор и глубину сводя

только к себе, думая о том, что мне отрадно, что мне страшно, что мне полезно,

что мне нужно? А если так— не могу ли я найти в своем кругу, в кругу

своих интересов и людей несколько человек или несколько предметов, на которых я

мог бы, в виде упражнения, с усилием, против всех своих привычек, сосредоточить

взор и внимание так, чтобы их поставить в центр моей жизни? И спросить себя:

кому я могу сделать добро? Кому я могу послужить на пользу опытом своей

жизни— и добрым, и злым опытом жизни? Что я могу сделать при состоянии

моего здоровья, принимая в учет мою старость, принимая в учет те или другие

свойства моей жизни? Что я могу сказать, что я могу сделать? Кем я могу быть

для людей, которые вокруг меня есть, которые все, молодые или старые, нуждаются

в своем ближнем, потому что, как кто-то из отцов Церкви говорил, от ближнего