это опять-таки ставит нас перед лицом правды жизни с такой остротой и ясностью,

каких не может дать ничто другое.

Слишком поздно?

Это очень важно, потому что накладывает отпечаток на наше отношение к смерти

вообще. Смерть может стать вызовом, позволяющим нам вырастать в полную нашу

меру, в постоянном стремлении быть всем тем, чем мы можем быть,— без

всякой надежды стать лучшими позднее, если мы не стараемся сегодня поступить

как должно. Достоевский, рассуждая в «Братьях Карамазовых» об аде, говорит, что

ад можно выразить двумя словами: «Слишком поздно!»29. Только память о смерти может позволить

нам жить так, чтобы никогда не сталкиваться с этим страшным словом, ужасающей

очевидностью: слишком поздно. Поздно произнести слова, которые можно

было сказать, поздно сделать движение, которое могло бы выразить наши

отношения. Это не означает, что нельзя вообще больше ничего сделать, но сделано

оно будет уже иначе, дорогой ценой, ценой большей душевной муки.

Я хотел бы проиллюстрировать свои слова, пояснить их примером. Некоторое

время назад пришел ко мне человек восьмидесяти с лишним лет. Он искал совета,

потому что не мог больше выносить ту муку, в какой жил лет шестьдесят. Во время

гражданской войны в России он убил любимую девушку. Они горячо любили друг

друга и собирались пожениться, но во время перестрелки она внезапно высунулась,

и он нечаянно застрелил ее. И шестьдесят лет он не мог найти покоя. Он не

только оборвал жизнь, которая была бесконечно ему дорога, он оборвал жизнь,

которая расцветала и была бесконечно дорога для любимой им девушки. Он сказал

мне, что молился, просил прощения у Господа, ходил на исповедь, каялся, получал

разрешительную молитву и причащался— делал все, что подсказывало

воображение ему и тем, к кому он обращался, но так и не обрел покоя. Охваченный

горячим состраданием и сочувствием, я сказал ему: «Вы обращались ко Христу,

Которого вы не убивали, к священникам, которым вы не нанесли вреда. Почему вы

никогда не подумали обратиться к девушке, которую вы убили?» Он изумился. Разве