совершил убийство, прибавив к тому прелюбодейство (2Цар11). Это

крик грешника, но он не стыдится открыть весь ужас своего падения и греха,

потому что это исповедание он сочетает с истинным покаянием: Помилуй мя,

Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие

мое (Пс50:3). Этот псалом вы наверно все знаете. И вот это очень

поразительно. Очень важно нам помнить, что это книга, в которой все говорят правду

о себе самих, даже если она неприятная, даже если она уродливая, даже если

она осуждает их, но это правда, потому что они говорят перед Богом, под Его

руководством и под Его водительством.

Есть места, где описываются такие настроения, которыми по-христиански—

если слово «христианство» в кавычки ввести— мы возмущаемся: как же так! В

одном псалме царь Давид говорит о преследующих его: Да будет путь их тма и

ползок, и Ангел Господень погоняяй их, то есть да будет путь их темен и

скользок, и Ангел Господень да преследует их (Пс34:6). Мы,

благочестивые люди, считаем, что, конечно, не скажем ничего такого, хотя можем злиться

столько же, сколько царь Давид в тот момент злился. Но у меня был случай, когда

мне вдруг стало совершенно ясно, что это очень даже может случиться. Я когда-то

преподавал в Русской гимназии в Париже189.

У меня был кружок старших учеников, куда мы раз в неделю приглашали

представителей различных вероисповеданий; в том числе пришел и католик, который

в течение всей беседы нам доказывал, что православия не существует, что

существует только католичество, а православие оторвалось от своих корней и должно

покаяться. Мне тогда и тридцати лет не было, и я ехал домой и весь кипел;

помню, как я летел по лестнице метро и говорил: «Пусть путь его будет скользок,

и Ангел пусть преследует его!»— потому что его слова были таким

оскорблением истины, правды, единственного, что мне действительно дорого до

конца… И тогда я подумал, что царь Давид просто правдив, в его

обстоятельствах— да, он так же отреагировал, и конечно, его