Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
совершил убийство, прибавив к тому прелюбодейство (2Цар11). Это
крик грешника, но он не стыдится открыть весь ужас своего падения и греха,
потому что это исповедание он сочетает с истинным покаянием: Помилуй мя,
Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие
мое (Пс50:3). Этот псалом вы наверно все знаете. И вот это очень
поразительно. Очень важно нам помнить, что это книга, в которой все говорят правду
о себе самих, даже если она неприятная, даже если она уродливая, даже если
она осуждает их, но это правда, потому что они говорят перед Богом, под Его
руководством и под Его водительством.
Есть места, где описываются такие настроения, которыми по-христиански—
если слово «христианство» в кавычки ввести— мы возмущаемся: как же так! В
одном псалме царь Давид говорит о преследующих его: Да будет путь их тма и
ползок, и Ангел Господень погоняяй их, то есть да будет путь их темен и
скользок, и Ангел Господень да преследует их (Пс34:6). Мы,
благочестивые люди, считаем, что, конечно, не скажем ничего такого, хотя можем злиться
столько же, сколько царь Давид в тот момент злился. Но у меня был случай, когда
мне вдруг стало совершенно ясно, что это очень даже может случиться. Я когда-то
преподавал в Русской гимназии в Париже189.
У меня был кружок старших учеников, куда мы раз в неделю приглашали
представителей различных вероисповеданий; в том числе пришел и католик, который
в течение всей беседы нам доказывал, что православия не существует, что
существует только католичество, а православие оторвалось от своих корней и должно
покаяться. Мне тогда и тридцати лет не было, и я ехал домой и весь кипел;
помню, как я летел по лестнице метро и говорил: «Пусть путь его будет скользок,
и Ангел пусть преследует его!»— потому что его слова были таким
оскорблением истины, правды, единственного, что мне действительно дорого до
конца… И тогда я подумал, что царь Давид просто правдив, в его
обстоятельствах— да, он так же отреагировал, и конечно, его