порядке, и только гласные, которые меняются, или знак дают возможность их

прочесть как разные слова. Например, у пророка Иеремии читаем: прореки на

них все слова сии (Иер25:30). В действительности, согласными это

обозначено таким образом, что можно прочесть как слова (давар), так и чума

(девер). Чтение слова выбрано переписчиком, как он сам говорит, из

надежды на милосердие Божие. Поэтому, когда мы читаем русский или славянский

перевод и какое-нибудь место нам кажется странным, то невредно обратиться к

другому переводу, причем не всегда даже к христианскому. Надо также принять во

внимание, что окончательный текст Библии на иврите был установлен раввинатом

спустя столетие после Христа, так что это не текст, который существовал задолго

до Него190. Некоторые места,

может быть, были недопоняты; во всяком случае, окончательная редакция

еврейского текста отстоит от первоначальных записей на много столетий. Поэтому

нам очень важно более широко смотреть на эти тексты.

Если теперь перенестись из Ветхого Завета в Новый, то здесь мы тоже можем

увидеть нечто похожее на то, что я говорил о метаистории первых глав Библии и

об истории Ветхого Завета в целом. Евангелие, конечно, не метаистория, но оно

нечто совершенно особенное и единственное. Это момент, когда Живой Бог—

среди людей, которые, правда, в малом числе, но Его узнали, Его приняли и стали

Его учениками и среди которых Он установил новое Царство, новую Жизнь.

После смерти и Воскресения Христова существует та же самая община, те же

самые двенадцать учеников, которые говорят о себе словами святого Иоанна

Богослова: о том, что мы слышали, что видели своими очами и что осязали руки

наши, мы видели и свидетельствуем (1Ин1:1—2). Они свидетели в

том смысле, что они видели, они свидетели в том смысле, что они слышали,

переживали, Христос был среди них, они в Нем увидели воплощенного Бога, они

узнали Бога во Христе.

Возьмите, например, чудо Преображения. Ученики увидели Христа, Каким никогда