смел коснуться его— его покоя, его жизни, его достояния (мы не знаем,

чего именно). И его ответом была месть. Причем не такая, как позже в Ветхом

Завете говорится: око за око, зуб за зуб (Исх21:24), то есть, если

тебя ранили в глаз, не смей наказывать обидчика больше, чем ты был им ранен.

Если тебе сделали нечто и ты захочешь как бы «отплатить», отплачивай, но не

прибавляй ничего, никакой мести к тому, что тебе сделали. Это, конечно, в

Евангелии превзойдено заповедью о прощении, но в примитивном обществе это уже

имело огромное значение сдерживающей силы. Ламех стоит как образ человека,

который не только не может простить, но даже неспособен быть справедливым,

потому что справедливость, судебная справедливость может потребовать, чтобы

человек был наказан равным, но не большим образом, скорее всего— меньшим

образом: цель наказания— привести его к сознанию, а не заставить страдать

столько же или даже больше, чем он заставил страдать другого.

Вот чего Ламех не сумел сделать. Он не сумел посмотреть на того, кто его

обидел, или глубоко ранил, или обездолил, и подумать: какой он несчастный

человек! Если бы только он мог раскаяться, если бы только он мог понять, он был

бы новой тварью и мы тогда могли бы обнять друг друга и назвать друг друга

братьями!

Авраам жил, как теперь можно было бы выразиться, в языческой стране, он сам

в то время был тем, что мы теперь назвали бы язычником, но он был человек

праведный, стремящийся всей душой, всем своим существом к почитанию Бога, к

познанию Бога, к служению Ему, к верности— ради Бога— и людям. И

вот в какую-то ночь он услышал голос, назвавший его по имени: Авраам. Он

понял, Чей то был голос. Звучал ли этот голос в его ушах или в его сердце, мы

знать никогда не будем, мы одно знаем: когда он услышал этот голос, он узнал

сразу, внутренним чутьем, что с ним говорит Живой Бог; он спросил этого своего

Бога, чего Тот от него ожидает, и Бог ему ответил: Он приказал Аврааму выйти из

своего народа, выйти из своего племени, удалиться от самых близких людей и