был Бог, Который облекся в человечество, воплотился. Вся полнота Божества, как

говорит апостол, обитает в Нем телесно (Кол2:9), и можно ли себе

представить, что человеческое существо, пронизанное Божеством, как железо

бывает пронизано огнем, может одновременно быть грешным, то есть холодным,

мрачным? Конечно, нет; и поэтому мы утверждаем, мы верим, мы знаем опытно, что

Господь наш Иисус Христос и как человек был безгрешен, а как Бог— был во

всем совершенен. Зачем же Ему было креститься? Какой в этом смысл? Этого

Евангелие не объясняет, и мы имеем право задавать себе вопросы, мы имеем право

недоумевать, мы имеем право глубоко задуматься над тем, что это значит.

Вот объяснение, которое мне когда-то дал один пожилой священник. Я был тогда

молод и ставил ему этот вопрос, и он мне говорил: знаешь, мне представляется,

что, когда люди приходили к Иоанну, исповедовали свои грехи, свои неправды, всю

свою нечистоту и душевную, и телесную, они как бы символически ее омывали в

водах реки Иордана. И его воды, которые были чисты, как всякие воды,

становились постепенно оскверненными водами. Эти воды, насыщенные человеческой

нечистотой, неправдой, человеческим грехом, человеческим безбожием,

постепенно становились мертвыми водами, способными только убить. И Христос в

эти воды погрузился, потому что Он хотел не только стать человеком совершенным,

но хотел, как совершенный человек, понести на Себе весь ужас, всю тяжесть

человеческого греха. Он погрузился в эти мертвые воды, и эти воды передали Ему

смерть, смертность, принадлежавшую тем людям, которые согрешили и несли в себе

смертность, смерть, как оброцы греха (Рим6:23), то есть возмездие

за грех. Это момент, когда Христос приобщается— не греху нашему, а всем

последствиям этого греха, включая самую смерть, которая, в каком-то отношении,

ничего общего с Ним не имеет, потому что, как говорит святой Максим Исповедник,

не может быть, чтобы человеческое существо, которое пронизано Божеством, было

смертно. И действительно, церковная песнь, которую мы слышим на Страстной

седмице, говорит: О Свет, как Ты потухаешь? О Жизнь вечная, как Ты умираешь?200 Да, Он— вечная жизнь, Он—