изгнать их.

А утром, встав весьма рано, вышел и удалился в

пустынное место, и там молился (Мк1:35).

Когда мы молимся, мы обращаемся к Богу, Который как бы вне нас в каком-то

отношении. Но Христос— Сын Божий, Он Сам— Бог. Тут встает вопрос:

если Христос— Бог, ставший человеком, если Он— Сам Бог, что для

Него значит молитва? Мы знаем, что такое молитва в нашем опыте. Иногда, даже

при том малом знании, какое у нас есть о Боге, нас охватывает восторг,

восхищение тем, что Он Собой представляет, и тогда мы поем Ему хвалу,

ликуем о Нем. Иногда Божия милость простирается до нас. Он оказывает нам Свое

милосердие, Свою любовь, и тогда мы можем Ему выражать нашу благодарность.

Иногда мы видим вокруг себя нужду человеческую, Бог возбуждает в нас сострадание,

и мы опять-таки поворачиваемся к Нему и говорим: «Господи, помоги!» Иногда мы

обращаемся к Нему с собственной нуждой. Но о чем может идти речь в этих строках

Евангелия? Конечно, мы можем себе представить, что Господь встал перед лицом

Бога и Отца Своего с такими же чувствами. Мы можем себе представить, что Он

стоял перед Богом и Отцом, принося слова благодарности за то, что Ему было дано

стать человеком для спасения мира, который иначе погибал. Мы можем себе

представить, что Он стоял и молился о Своих учениках. В Евангелии от Иоанна

прямо сказано, что Христос молился об апостолах и о всех, кто благодаря им

уверует в Него (Ин17:9, 20). Но все это предполагает личные отношения.

Кроме того, молитва не заключается в одной хвале, в одной благодарности, в

одном печаловании, в одной мольбе, молитва в основе своей— глубинное

общение между человеком и Богом. И в данном случае Христос общался со Своим

Небесным Отцом и как Человек, и как Единородный Сын Божий. Как Единородный Сын

Божий Он общался с Ним всей Своей любовью, всей Своей отдачей Ему, всей Своей

готовностью выполнить на земле дело спасения, порученное Ему Отцом и принятое

Им на Себя вольной волей, в полной, царственной, Божественной Своей свободе.