Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
некого выслушать, не к кому проявить внимание, что никто не ответит, не
отзовется и нам некому ответить и отозваться, а это означает также очень часто,
что только благодаря ушедшему мы имели в собственных глазах некую ценность: для
него мы действительно что-то значили, он служил утверждением нашего бытия и
нашей значимости.
Габриель Марсель говорит, что сказать кому-нибудь: «Я тебя люблю»— то
же самое, что сказать: «Ты никогда не умрешь»33.
Это можно сказать и в случае смертной разлуки. Нас оставил человек— и
некому больше утверждать нашу высшую ценность, наше предельное значение. Нет
того человека, который мог бы сказать: «Я люблю тебя», и следовательно, у нас
нет признания, утверждения в вечности… Этому тоже надо уметь посмотреть в лицо.
Такое нельзя, невозможно отстранить, от этого не уйдешь. Образовалась пустота,
и эту пустоту никогда не следует пытаться заполнить искусственно чем-то мелким,
незначительным. Мы должны быть готовы встретить горе, тоску, смотреть в лицо
всему, что происходит внутри нас самих, и тому, что навязывает нам ложно
понятое доброжелательство окружающих, которые бередят наше горе и страдание,
настоятельно напоминая о нем. Мы должны быть готовы признать, что любовь может
выражаться и через страдание и что, если мы утверждаем, что действительно любим
того, кто ушел из этой жизни, мы должны быть готовы любить человека из глубины
горя и страдания, как мы любили его в радости, утверждая его этой радостью
общей жизни. Это требует мужества, и, я думаю, об этом надо говорить снова и
снова сегодня, когда многие, чтобы избежать страдания, обращаются к
транквилизаторам, к алкоголю, ко всякого рода развлечениям— лишь бы
забыться. Потому что то, что происходит в душе человека, может быть заслонено,
но не прерывается, и если оно не будет разрешено, человек измельчает, он не
вырастет.
Жизнь усопшего как пример
Скажу еще вот о чем. Очень часто оставшиеся чувствуют, что потеря коснулась