Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
что его для меня больше нет. И пусть он мне даст то, что трудом, всей своей
жизнью он собрал, чтобы брат и я унаследовали богатство. Он мне не нужен, мне
нужны только плоды его трудов. И отец его наделил этим богатством, отдал его
долю.
Не в том же ли мы положении? Мы от Бога принимаем все, бытие нам дано, жизнь
нам дана, познание Бога нам дано, все то, что мы собой представляем, нам дано:
и тело, и ум, и сердце, и воля, и родные, и друзья, и красота мира— все,
что наше, является не чем иным, как даром Божественной любви или человеческой
любви, которая изливается на нас. И мы все это принимаем, порой даже
благодарим: на одно мгновение останавливаемся вниманием и говорим Богу:
«Спасибо Тебе, Господи!» или человеку: «Спасибо тебе за любовь, за дружбу, за
то, что ты для меня сделал». А потом все, что нам дано и Богом, и людьми, берем
и уносим с собой.
Как бы мы ни старались, мы все время находимся на положении блудного.
Поскольку в нас есть раздвоенность, пока мы не цельны, пока мы не всецело как
бы вкраплены в Божественную жизнь, пока она не бьет ключом в нас, исключая
всякую другую жизнь, мы на положении блудного сына или блудной дочери. И говоря
Богу нашему, Творцу, Промыслителю, Спасителю, Жизни нашей: Отче!— мы
должны отдавать себе отчет, что еще не выросли в ту меру, изнутри которой
Христос называл Бога Своим Отцом— и нашим Отцом. Ведь в Евангелии от
Иоанна Он говорит: иду ко Отцу Моему и Отцу вашему, Богу Моему и Богу вашему
(Ин20:17).
Где же мы находимся? В тот момент, когда мы обращаемся к Богу и называем Его
Отцом— где мы? Не только ли что мы вырвали у Него Его достояние, чтобы
уйти и прожить его согласно нашей злой или безумной воле? Или мы уже
опомнились? Правда, мы, может быть, еще находимся в далекой стране,
далеко-далеко от Бога, так далеко, что только минутами воскресает в нас
воспоминание о том, Кто такой наш Бог, наш Отец, где родной дом— в