пустое, а порой даже кощунственное употребление имени Божия. Как легко мы

восклицаем Его имя, и как нечутки мы к тому, что порой вокруг нас употребляется

Его имя шуточно или унизительно.

Вот о чем мы молим: о том, чтобы мы сумели так воспринять наше сыновство,

так переживали бы себя дочерьми и сыновьями Божиими, чтобы нам было невыносимо

употребление Божиего имени иначе чем с благоговением, молитвенно, трепетно. Так

можем мы молиться, так можем мы думать о Боге, и лишь поскольку мы вырастаем в

такую меру отношения к Самому Богу, отношения к Его имени, к святости и святыни

этого Имени, мы вырастаем постепенно и порой с трудом в какую-то меру нашего

сыновства. Да святится имя Твое! Пусть Твое имя будет святыней

неприкосновенной, недосягаемой, святыней, перед которой можно только

преклониться. Это имя зажигает в нас благоговение, трепет, любовь, радость,

покаяние— имя, которое нас связывает с Богом той единственностью и

неповторимостью взаимности, когда перед нами открывается Он и мы познаем Его

так, как, по обетованию апостола Павла (1Кор13:12), сами Им

познаны.

Следующие прошения Молитвы Господней: Да приидет Царствие Твое. Да будет

воля Твоя. Опять-таки, мы часто думаем, что молитва заключается в том,

чтобы чего-то просить у Бога с верой и Господь по нашей вере, даже малой—

ведь Спаситель сказал, что, имея веру хоть в горчичное зерно, можно сотворить

чудо (Мф17:20),— исполнит наше прошение. Но мы забываем, что наше

призвание— совершить то, о чем мы просим, то есть быть делателями того, о

чем просим. И когда мы говорим Господу: Да приидет Царствие Твое, это не

значит: приди как Царь, воцарись, победи, установи Царство любви и правды.

Силой этого нельзя сделать, даже Богу это невозможно, потому что Царство

Божие— это Царство универсальной, всецелой любви. Святой Максим

Исповедник говорит, что Бог все может, кроме одного: Он не может заставить

человека полюбить Его. Любовь зависит от совершенной свободы, любовь— это