многое упрямством, крепостью своей. Но достичь того, что составляет

человеческое призвание, мы не можем своими силами: мы не можем своими силами

стать братьями и сестрами Христа, детьми Божиими, не можем стать живыми

членами, частицами таинственного Тела Христова, не можем стать местом

пребывания Святого Духа и быть Им так пронизаны, как железо может быть

пронизано огнем, мы не можем стать причастниками Божеского естества (2Пет1:4)

своими силами— ничего не можем сделать того, что составляет настоящее,

предельное наше человеческое призвание.

Поэтому Богу мы можем предложить только свою открытость; как мы говорим: Прииди

и вселися в ны215.

Открыться и дать Богу дохнуть в нас, как поворачивают парус, чтобы ветер его

наполнил, как можно открыть окно, ставни, чтобы свет пролился в комнату, как мы

можем раскрыть наш ум и сердце другому человеку или пониманию,— вот что

мы можем сделать. Но это требует подвига, усилия, это требует выбрать Бога

вместо себя, выбрать настоящее свое призвание вместо бесконечно мелких вещей, в

которых мы можем быть удачливы, которых мы можем достигнуть. Мы можем

достигнуть образования, учености, в значительной мере развить свои таланты, но

этим не ограничивается наше человеческое призвание, хотя это может быть

частицей того, что выкует из нас человека. Но последнее наше призвание—

стать по отношению к себе и по отношению к небу, по отношению к человечеству,

по отношению к космосу и по отношению к Богу тем, чем был, есть и остается

Христос. И поэтому, когда мы говорим: Да приидет Царствие Твое,—

мы просим в первую очередь: Господи! Приди и воцарись во мне! Я Тебе открываю

дверь всей своей жизни, ума, сердца, воли, действий— всего: приди! Во мне

есть сопротивление— победи! Во мне будут моменты бунта— победи и

тут! Я хочу Твоей победы, чего бы это ни стоило мне по человечеству, то есть

человечеству в самом малом смысле этого слова, тому, что мы называем мое

человечество— моя немощь, моя малость, мое недостоинство.