Божию на него.

А потом ребенок растет, и тут опять-таки большую роль играют родители и

окружение. Очень часто бывает, что ребенка стараются научить молиться, и для

этого его как бы «натаскивают» на молитву. Его заставляют заучить те или другие

молитвы или помогают произносить их, забывая, что за пределом тех взрослых

слов, какие мы хотим ему навязать, есть целый мир взаимных отношений между

Богом и душой этого ребенка. Я вам дам пример. Много лет тому назад был у нас в

приходе маленький мальчик, родители которого были сугубо благочестивы, то есть

каждый вечер этот ребенок становился, вернее, его ставили перед иконами, и мать

вслух произносила молитвы, которые он должен был повторять. И как-то вечером,

после того как они так помолились, мальчик посмотрел на маму и сказал: «Мама,

мы теперь отмолитвословились, нельзя ли нам помолиться Богу?» И когда

она спросила: «Что ты этим хочешь сказать, разве мы не все сказали, что надо

было?»— он ответил: «Нет, мне хочется с Ним поговорить, Ему рассказать,

какой день у меня был, чего я боялся, поблагодарить Его и попросить о помощи, и

еще кое-что рассказать». И мать, слава Богу, не перечила, а дала этому ребенку

высказаться.

А порой, вместо того чтобы дать ребенку высказаться или прочесть с ним

молитвы, надо ему дать свободу поступить так, как ему бы хотелось. И тут я хочу

вам два примера дать. Первый пример относится к одному моему племяннику. Когда

он был маленьким мальчиком, он жил у нас и по вечерам, перед тем как лечь

спать, читал коротенькую молитву. Как-то раз он заигрался, и когда доплелся до

постели, видно было, что он не в состоянии собрать своих мыслей. Он поднял

глаза к иконе, послал этой иконе воздушный поцелуй со словами: «Спокойной ночи,

Господи!»— и тут же заснул. И мне кажется, что этот поцелуй ребенка, это

непосредственное движение его сердца было гораздо важнее, чем было бы

вымученное чтение молитвенного правила. И другой пример такого же рода: мальчик

шести лет, который теперь профессор в отставке в Америке, как-то во время