ребенка есть своя чуткость, свое восприятие, и когда мы стараемся приобщить

детей к тому, чем будет их взрослая жизнь, мы не должны эту детскую реальную

духовную жизнь заглушить. А дети бывают очень чутки.

«Я хочу поделиться с вами всем, что накопилось…» ч.2

Опять-таки пример. В 1948году я принял участие в съезде по религиозной

психологии, читал там доклад о телесных приемах в Иисусовой молитве. Там была

женщина-психолог, чуткая, тонкая, опытная женщина, которая говорила, как

бережно надо относиться к восприятию ребенком того, что происходит между ним и

Богом. Она каждый вечер молилась вместе с маленькой дочкой. Они молились

вместе, душа в душу и заканчивали одной молитвой, которую этот ребенок назвал

«прекраснейшая». По-славянски мы бы сказали «наикрашайшая». Это было завершение

всего, после нее можно было заснуть, потому что ничего более прекрасного Богу

сказать нельзя было. И в какой-то вечер эта маленькая девочка говорит: «Мама,

сегодня наикрашайшую я сказать не могу». —«Как, почему?» —«Потому

что я тебя так рассердила, что Бог не захочет слушать от меня такую молитву».

Мать была умная, она сказала: «А чем ты меня так рассердила, что случилось?» Вы

меня простите за реальность моего примера, девочка говорит: «Ты помнишь,

сегодня в столовой я лужу сделала, и ты очень рассердилась и меня даже

потрясла». И мать ответила: «Так это не ты виновата. Ты не могла удержаться, и

не ты в этом виновата— я за тобой плохо смотрела. Виновата я, что

рассердилась, это я не имею права сказать самую прекрасную молитву, а ты скажи

ее от себя и, может быть, от меня».

Эти примеры, надеюсь, вам что-то передают. И опыт непосредственной, живой

молитвы— молитвы, начинающейся с живого чувства к Богу и с таких слов,

которые ребенок может произнести, которые не надуманны и не слишком сложны для

него, может расцвести и дальше.

Я вам говорю все это, потому что каждый из нас в какой-то момент жизни будет

проходить через то или другое. Как нам надо беречь детей от окаменения, к