опять-таки, как в изначально сотворенной твари, были заложены все возможности и

мужского, и женского бытия. И мы видим из второй главы книги Бытия, как это

развивается. Остальная тварь, свободно развиваясь под дыханием Святого Духа,

приходит к моменту, когда она созрела достаточно, чтобы Бог привел все существа

к человеку, к цельному человеку, который в себе содержит все возможности

мужского и женского бытия, с тем чтобы тот назвал каждую тварь (Быт2:19).

Это момент, когда человек полностью еще приобщен к Богу, не совершив никакого

греха, поэтому из этой приобщенности, из того, что он видит тварь, как ее видит

Бог, он каждой твари может наречь имя. Не те имена зверей, которые мы называем,

а таинственное имя, которое определяет самое существо данной твари. Такие имена

нарек человек всем тварям.

Но в этом процессе Адам обнаружил, что каждая тварь как бы двойственна:

мужского и женского рода, и только он— один, он человек, по-гречески

антропос. В этот момент, когда он увидел себя одиноким по сравнению с другими

тварями, в нем родилось желание быть как другие твари, как бы четой, двоицей. И

в ответ на это его желание Бог наводит на Адама глубокий сон, и из него

рождается Ева (Быт2:21—22). В русском, в славянском, во многих текстах

нам говорится, что Бог взял ребро Адама и из него создал Еву. На древних языках

«ребро» и «сторона»— одно и то же слово277.

Во многих аскетических писаниях говорится, что тот или другой подвижник «спал

на ребрах своих», что значило просто: лежал на голой земле на боку. И здесь

речь не идет о том, что Бог взял одно ребро и из него сделал Еву, а о том, что

Он разделил две половины в человеке, две возможности в человеке: мужскую и

женскую. И это было сделано не односторонним решением Божества, а в ответ на

то, что человек обнаружил, что он— единственный одиночка и что в нем есть

возможность чего-то другого, чего он не знал тогда, возможность, которую мы

можем назвать любовью, то есть обнаружением, что есть другой (а

«другой»— того же корня, что «друг»), который ему подобен. Это мы видим