darkness of the mind, they laid hands on themselves." And we have been praying for decades in such a

Form. Such a formulation in his mouth was not cunning, absolutely direct, and,

конечно, это покрывает огромное поле, потому что о ком можно сказать,

что он не был помрачен умом или безумен сердцем? Я с ним тогда говорил об этом,

потому что очень этому сочувствовал, и мы оба радовались, что эти слова нам

дают право молиться о всех, а вместе с тем не говорят ничего больше, чем можно

сказать.

Что вы думаете о мнении, будто страх смерти порожден психологией

человека, обусловленного обществом и религией? Животные не боятся смерти…

У меня впечатление, что такое мнение отражает оптимизм, которого нет у

животных. Когда животные чувствуют, что их ведут на бойню, несут утопить или

как-то уничтожить, они испытывают глубокий ужас. Сходите проверить на бойню,

понаблюдайте кошку, у которой отняли котят, чтобы утопить их: вы не будете так

уверены, что животные (которые не обусловлены обществом и религией) не боятся

смерти. Смерть— реальность настолько противоестественная, что все

в мире, любая тварь, трепещет перед ней.

Что касается обусловленности, я думаю, смерть нам предстает по-разному, в

зависимости от возраста и положения. Мне кажется, что обычно мы начинаем

задумываться о смерти несколько запоздало. Мы думаем о ней, когда она начинает

разрушать наше тело, когда нас настигают старость или болезнь, когда мы

начинаем рассыпаться, когда угасает в нас жизненная сила. Тогда мы задумываемся

о смерти— и думаем о ней ложно. Чувствуя в себе силы распада, мы думаем,

будто смерть— не что иное, как последний этап этого распада, ничего

больше. Разумеется, наше тело будет разлагаться и обратится в прах. Но смерть

несет не только распад. Часто можно видеть, что по мере того, как слабеет тело,

внутренняя жизнь, настоящая жизнь нарастает до такой степени, какой

человек не знал раньше.

Когда мы молоды, мы не думаем о смерти, потому что она нам чужда,— разве