нас непосредственно и мы еще не видим, чего они от нас потребуют. Другие места,

если говорить откровенно, нас отталкивают. Если бы у нас хватило мужества, мы

бы сказали Богу «нет!». Эти места надо тщательно отметить. Они позволяют нам

измерить расстояние между нами и Богом, но также— и это, вероятно, еще

важнее для нашей цели— они позволяют измерить расстояние между нашим

теперешним «я» и тем, во что мы могли бы вырасти. Потому что Евангелие—

не перечень формальных заповедей, это ряд внутренних образов. И всякий раз,

когда мы говорим Евангелию «нет», мы отказываемся быть человеком в полном

смысле этого слова.

И наконец, есть в Евангелии места, от которых сердце загорается в нас,

которые освещают наш ум, подвигают всю нашу волю, они дают жизнь и собранность

всему нашему духовному и телесному существу. Эти места указывают, в чем Бог и

Его образ в нас уже совпадают, места, где мы уже хотя бы на мгновение, хоть в

слабой степени, но являемся тем, чем мы призваны стать. Эти редкие и

драгоценные места надо отмечать еще тщательнее, чем предыдущие. Это—

точки, где образ Божий уже проступает в чертах нашего падшего человечества. И

начиная с этих проблесков, мы можем стать тем, что заложено в нас как

возможность, что понемногу растет в нас, чем (как мы чувствуем) мы хотим и

должны быть. Нужно хранить верность этим откровениям, хотя бы в этом мы должны

всегда остаться верными. Если мы будем так поступать, этих мест будет

становиться все больше, евангельский призыв будет охватывать все бльшую

область в нас, он станет конкретным, все более требовательным, и постепенно из

тумана проступит и проявится образ нашей подлинной личности. Тогда мы можем

стоять перед Богом в истине. Однако наряду с этой основоположной, сущностной

истиной есть и неполная, частичная истина каждого мгновения.

Как часто нашу молитву искажает то, что мы пытаемся стать перед Богом не

такими, какие мы есть, а такими, какими, как мы воображаем, Он хочет нас

видеть: мы приходим к Нему словно ряженые, втиснутые в рамки взятых напрокат