покоем. С самого начала мы должны отдавать себе отчет в том, что при каждом

столкновении внутреннего покоя с яростным натиском жизни победа заранее

принадлежит смятению, потому что молитва наша хрупка, а жизнь жестка. Жизнь

беспощадна, она ни перед чем не останавливается, а наша молитва, внутренняя

устойчивость, покой, молчание, весь внутренний мир, который принадлежит Богу,

уязвим и хрупок. Если мы хотим, чтобы он устоял, если хотим, чтобы он пронизал

жизнь и победил ее, то этого следует достигать не открытым противостоянием и

борьбой; покой должен охватывать наш земной мир, как вода проникает в почву и

размывает ее. Святые отцы говорят, что вода— образ смирения: она уходит в

глубину, но она же неодолима. Когда она достигает самых глубин, куда ее влекло,

и начинает подниматься, никто не может ее остановить. То же самое должно

произойти с нашей молитвой.

Молиться в течение целого дня трудно. Иногда мы пытаемся себе это

представить, и тогда мы думаем либо о богослужебном строе монастыря, где ведут

созерцательный образ жизни, либо о молитвенной жизни отшельника. Мы мало

задумываемся о такой молитвенности, которая тесно связана с жизнью, где все

становится молитвой, все— повод для молитвы. А ведь осуществить такую

молитву очень легко. Но она крайне требовательна, и нам следует быть очень

осторожными, чтобы не перенапрячь свои силы. Встанем утром и поставим себя

перед Богом: мы пробудились ото сна, который отделяет нас от нашего прошлого,

пробуждение ставит нас перед новой реальностью, перед днем, которого никогда в

истории не было, перед неведомым еще временем и пространством, которые

простираются перед нами, словно снежная равнина, еще не запятнанная ничьими

следами. Попросим у Бога, чтобы Он благословил этот день и наш путь в нем. И

потом станем относиться серьезно и к собственной просьбе, и к полученному нами

безмолвному ответу. Бог благословил нас, Его благословение будет с нами

неотлучно во всех обстоятельствах, какие могут принять это благословение, мы

лишимся его только в те моменты, когда сами отвернемся от Бога, хотя и тогда