Мы должны вступать на этот путь постепенно, начиная с нескольких часов, иногда

и того короче, потому что, если будем принуждать себя слишком долго и напряжено

сосредоточивать свое внимание, наступит момент, когда наши силы истощатся. Это

не значит, что благодать привела нас к ошибкам— просто человеческий

инструмент еще слишком хрупок. Тогда нас охватит отвращение, усталость от

молитвы; самые живые слова станут пеплом на устах, нам будет казаться, что этот

день мы живем не в Боге и не для Бога. В такие моменты, когда мы сокрушены,

потому что жили не в свою меру, надо уметь смиренно признать свое поражение,

признать, что мы не доросли до того, чтобы жить в постоянном присутствии

Божием. Тогда следует уметь проявить духовное воздержание и ограничить свои

молитвенные порывы, особенно словесное их выражение: надо знать, что, раз

испросив Божие благословение на этот день и стараясь жить нерассеянно, без

суеты, мы пребудем в том состоянии молитвенности, о котором говорилось выше. А

затем постепенное, внимательное воспитание нашего сердца и ума позволит нам

проводить целые дни не только в этой молитве для начинающих, уже сплетшейся с

жизнью, но еще не имеющей силы ее преобразить, но и в молитве гораздо более

осознанной, более глубокой, о которой мы еще поговорим.

Все это приводит нас к проблеме, которую трудно разрешить начинающим: о роли

усилия, месте подвига, трудничества в молитвенной встрече. Легко молиться в

восторге, легко молиться в тоске, гораздо труднее молиться в обычные, тусклые

дни, когда к этому нет ни внешнего, ни внутреннего побуждения. Тогда надо уметь

принуждать себя к молитве. Почему? Потому что наша молитвенная жизнь должна

быть выражением не только наших непосредственных чувств, но и наших постоянных,

прочных, неотъемлемых убеждений. Это относится ко всем нашим душевным

состояниям. Бывают моменты, когда, обессилев от усталости, мы неспособны

ощущать глубоко привязанность к самым любимым нами людям; если бы нас о ней

спросили, мы могли бы с уверенностью ответить, что она есть, но слишком далеко

ушла в глубины, мы ее не ощущаем, а усталость— вот она, одолевает.