Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
Мы должны вступать на этот путь постепенно, начиная с нескольких часов, иногда
и того короче, потому что, если будем принуждать себя слишком долго и напряжено
сосредоточивать свое внимание, наступит момент, когда наши силы истощатся. Это
не значит, что благодать привела нас к ошибкам— просто человеческий
инструмент еще слишком хрупок. Тогда нас охватит отвращение, усталость от
молитвы; самые живые слова станут пеплом на устах, нам будет казаться, что этот
день мы живем не в Боге и не для Бога. В такие моменты, когда мы сокрушены,
потому что жили не в свою меру, надо уметь смиренно признать свое поражение,
признать, что мы не доросли до того, чтобы жить в постоянном присутствии
Божием. Тогда следует уметь проявить духовное воздержание и ограничить свои
молитвенные порывы, особенно словесное их выражение: надо знать, что, раз
испросив Божие благословение на этот день и стараясь жить нерассеянно, без
суеты, мы пребудем в том состоянии молитвенности, о котором говорилось выше. А
затем постепенное, внимательное воспитание нашего сердца и ума позволит нам
проводить целые дни не только в этой молитве для начинающих, уже сплетшейся с
жизнью, но еще не имеющей силы ее преобразить, но и в молитве гораздо более
осознанной, более глубокой, о которой мы еще поговорим.
Все это приводит нас к проблеме, которую трудно разрешить начинающим: о роли
усилия, месте подвига, трудничества в молитвенной встрече. Легко молиться в
восторге, легко молиться в тоске, гораздо труднее молиться в обычные, тусклые
дни, когда к этому нет ни внешнего, ни внутреннего побуждения. Тогда надо уметь
принуждать себя к молитве. Почему? Потому что наша молитвенная жизнь должна
быть выражением не только наших непосредственных чувств, но и наших постоянных,
прочных, неотъемлемых убеждений. Это относится ко всем нашим душевным
состояниям. Бывают моменты, когда, обессилев от усталости, мы неспособны
ощущать глубоко привязанность к самым любимым нами людям; если бы нас о ней
спросили, мы могли бы с уверенностью ответить, что она есть, но слишком далеко
ушла в глубины, мы ее не ощущаем, а усталость— вот она, одолевает.