Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
проводить целые дни не только в этой молитве для начинающих, уже сплетшейся с
жизнью, но еще не имеющей силы ее преобразить, но и в молитве гораздо более
осознанной, более глубокой, о которой мы еще поговорим.
Все это приводит нас к проблеме, которую трудно разрешить начинающим: о роли
усилия, месте подвига, трудничества в молитвенной встрече. Легко молиться в
восторге, легко молиться в тоске, гораздо труднее молиться в обычные, тусклые
дни, когда к этому нет ни внешнего, ни внутреннего побуждения. Тогда надо уметь
принуждать себя к молитве. Почему? Потому что наша молитвенная жизнь должна
быть выражением не только наших непосредственных чувств, но и наших постоянных,
прочных, неотъемлемых убеждений. Это относится ко всем нашим душевным
состояниям. Бывают моменты, когда, обессилев от усталости, мы неспособны
ощущать глубоко привязанность к самым любимым нами людям; если бы нас о ней
спросили, мы могли бы с уверенностью ответить, что она есть, но слишком далеко
ушла в глубины, мы ее не ощущаем, а усталость— вот она, одолевает.
Чувство есть, но порой жизненный напор, сила, способность отозваться как будто
погасли. Нашей жизнью движет только воля. А воля в сочетании с ясными
убеждениями, к которым мы относимся ответственно, с порывом, свободным от
страсти,— главный двигатель жизни. Если усилие основано только на
общественных условностях, оно мертвит, а не животворит душу. Усилие, впрочем,
состоит не только из жесткости, оно не безжалостно, оно может сочетаться с
большим пониманием себя и других, с большим милосердием. Что касается молитвы,
усилие возникает, когда живому чувству недостает интенсивности и яркости, чтобы
собрать все душевные силы. Тогда мы должны стать перед Богом актом чистой веры;
мы знаем, что Он есть, и знаем, кто Он. Мы идем поклониться Ему с благоговейным
страхом, без которого невозможно приблизиться к святости. Собранным, постоянным
усилием надо вкладывать в эту встречу все внимание, всю глубину, каких она
заслуживает, и прежде всего надо принуждать себя к этой встрече, потому что
цель всякой встречи с Богом— не столько непосредственная радость этой