Когда такое безмолвие сходит на нас, нам не нужны слова, чтобы почувствовать

тесную близость с нашим собеседником, чтобы приобщиться в самых наших глубинах

и даже еще глубже тому, что нас объединяет. И когда это безмолвие достаточно

глубоко, из его глубин можно начать говорить, но как бережно, как трезво, как

внимательно мы тогда говорим, чтобы не разбить молчание шумом или сумбуром

слов. Наша мысль тогда становится созерцательна; наше сознание, вместо того

чтобы пытаться, как ему свойственно, создавать множество образов, силится

выделить в глубинах нашего сердца предельно простые, светоносные образы.

Сознание исполняет свое назначение, его роль служебная, оно лишь выражает

что-то, что его превосходит. Наш взор погружается тогда в большие глубины и

робко, благоговейно, со страхом пытается выразить увиденное. И пока слова

остаются глубоки, пока они не умствуют и не отделяются от всецелого опыта, они

не нарушают молчание, а выражают его. Есть замечательные строки у одного

средневекового монаха: он говорит, что если Христос действительно— Слово

Божие, то мы имеем право сказать, что Отец— то творческое, бездонное

молчание, из которого только и может вырваться Слово, до конца и в совершенстве

выражающее это молчание.

Нечто подобное мы испытываем в минуты безмолвия. Порой оно сходит на нас,

как чудо, как дар Божий, чаще же нам приходится учиться этому внутреннему

безмолвию. Один из его видов— вера; устойчивость, надежда, которая

избавляет нас от неуверенности, колебаний,— тоже его аспект; оно

же— тот внутренний покой, который греческие Отцы называют исихией316. В созерцании главное— безмолвие,

покрывающая все трепетная, чуткая тишина, которую нельзя определить ни как

пассивность, ни как активность. Это спокойная бдительность. И мы должны

научиться путем душевно-телесного подвига помогать нашей молитве достичь той

совершенной формы, какой является внутреннее молчание.

Поиск безмолвия проходит одновременно в плане человеческом и в плане

божественном. С одной стороны, его надо искать, с другой— оно дается.