сострадании. Но молиться за других означает также идти путем Христовым, стать

выражением Его предстательства, соединиться с Ним в Его молитве и Его

воплощении; это значит жить неизреченными воздыханиями Духа в наших

сердцах (Рим8:26). И чем живее наша человеческая любовь, чем глубже мы

отождествляемся через сострадание с теми, за кого молимся, тем совершеннее наше

общение с Премилосердным Господом; наша молитва, родившаяся из человеческой

трагедии, уносит нас в сердцевину Божественной тайны. Сначала мы остро сознаем

земное страдание, но по мере того как продолжается наша молитва, все явнее

становится присутствие Божие и наступает момент, когда мы теряем землю из виду,

нас уносит в глубины Божии— в покой, безмолвие, мир, и здесь, в

сердцевине тайны любви, мы вновь встречаем тех, сострадание к которым коснулось

нашего сердца, кто погружен в Божественную любовь. И тогда Дух Божий, Дух любви

пронизывает нас до конца и возвращает к сознанию тварного,— но теперь в

нем сплетается полная земная ответственность и все углубляющееся созерцание

Живого Бога, Бога любви.

Это безмолвие приводит нас к встрече с Богом в покое, в простоте веры,

встрече через то, что порой называют «молитвой просто взглядом», которую так

прекрасно выразил крестьянин из Арса. Его святой пастырь, «Арский кюре»

спросил, что он часами делает, сидя в церкви, даже не перебирая четки. «Я гляжу

на Него, Он глядит на меня, и нам так хорошо вместе»,— был ответ. Я смотрю

на Него, Он смотрит на меня, и мы счастливы вместе. Но такая молитва без

слов— не только молитва, но преображающая сила.

Существует рассказ о том, как созерцательная молитва, просто взгляд,

обращенный к Богу, сумел преобразить не только внутренне, но даже внешне

ребенка, который отдался со всей непосредственностью такому созерцанию318.

Пример Старца Силуана показывает нам, что молитва позволяет охватить

одновременно Бога и человека, человека и Бога. Как было сказано вначале,

видение глубины вещей позволяет нам познать их реальность, реальную