распятый слева от Господа, судит по человеческим меркам: если беззаконный

человеческий суд мог допустить преступное распятие Невинного, такой суд не

имеет права называться справедливым, преступник может восстать против него,

проклясть его, отвергнуть, отрицать. Он умирает бунтарем. Разбойник, распятый

справа от Господа, видит, что человеческий суд в своей глубинной неправде может

осудить Невинного: тем более может он осудить виновного. Он принимает свое

страдание и свое осуждение, потому что страдает и Невинный; он примиряется и

входит в рай (Лк23:40—43). С тех пор как Господь Иисус Христос претерпел

Страсти, с тех пор как Бог, пришедший в мир спасти грешников, имел вид

преступника, мы не можем судить преступника так, как его судил древний мир, мы

больше не можем доверять безотчетно нашим чувствам и разуму.

В свете Божием мы можем видеть и осуждать дурные поступки— и быть

готовыми отдать жизнь за того, кто их совершает. Когда мы становимся их

жертвой, мы получаем дополнительную власть, божественную власть простить во

времени и в вечности. Это означает, что молитва приводит нас в положение, в

котором главное— ежеминутная встреча с миром, ставшим чуждым Богу, и мы

делаемся в буквальном смысле слова священнослужителями. Мы должны

принести в жертву наше собственное «я», мы— народ священный, призванный

все привести к святости. Когда мы видим зло, мы его осуждаем, но тот, кто

творит зло,— наш брат, и нам надлежит молиться, жить и умирать за него. И

здесь встает тема молитвенного предстательства, которую мы рассмотрим чуть

дальше.

Откровение Бога во Христе происходит в среде церковной общины. Встреча в

христианском понимании, если она подлинна, обнимает одновременно все

пространство этого видимого мира и его глубокое содержание, но также и Бога над

этим миром, во всей невидимой реальности того, что Его окружает и в Нем

содержится; встреча должна быть в уровень всего сущего. К сожалению, неверующий

слеп к незримому. Еще трагичнее то, что часто и христианин как будто слеп к