когда с кем-нибудь, кого вы любите, стряслось нечто тяжелое душевно, так часто

«сердце сердцу весть подает». Я не вижу никакого основания, чтобы этого не

было, и если это естественное свойство, а не какое-то чудо, то почему нельзя

воспитать в себе эту чуткость? Мне кажется, первое, что надо делать, чтобы эту

чуткость воспитать, это обращать внимание, когда это случается, а не

отстранять, не говорить: «Ах, не может быть!» Наоборот: я ощутил тревогу о

каком-то человеке, я на этом остановлюсь, буду об этом человеке думать,

молиться, переживать— кто как умеет, и никогда не пропускать эти моменты,

иначе эта чуткость притупляется, как притупляется любая наша способность,

которую мы не употребляем. Конечно, люди бывают разно одаренные, но в какой-то

мере каждый, кто связан с другими сердечным образом, а не только внешне, может

это ощущать. У меня нет особого дара на такие вещи, но я почти всегда знаю за

два дня, что идет письмо от такого-то человека, и просто жду его, или знаю:

что-то с таким-то случилось.

А иногда бывает какое-то общее чувство тревоги: до тебя дошло что-то, как

будто крик раздался, и ты услышал крик, но не узнаешь голоса, об этом со мной

однажды говорил отец Софроний. Тогда, советовал он, ищи ощупью, молись о каждом

человеке, кого знаешь, ставь вопрос: ты или не ты? ты или не ты?— и в тот

момент, когда окажется: «ты»— совершенно ясно делается: да, я уже не в тумане,

я коснулся реальности…

Существуют люди, которые очень успешно лечат болезни разными молитвами.

Как к этому относиться? Молитвы вполне христианские, никаких искажений нет…

Добрые намерения, какое-то дарование от Бога, добрая воля, не колдовство на

зло, а молитва, которая обращена к Богу разумным образом,— почему нет? В

конце концов, обращаются к священнику для совершения помазания елеем в случае

болезни. Священник действует как тайносовершитель, но сила Божия не

ограничивается таинствами. Как Владимир Николаевич Ильин раз сказал: всякое

чудо— это нерегулярное таинство, то есть если понимать таинство как