меня просто обожгло жаром. Потом протянул снова, и меня прямо морозом обдало.

Значит, что-то у него было. Но когда я с ним поговорил, он оказался таким

прохвостом, что я решил: лучше моим пациентам страдать от меня, чем лечиться у

него. Я хоть честно могу пациента отправить от себя, сказать: ничего не

понимаю, ищи другого. А этот был бесчестный человек. И у меня было чувство, что

у него дар-то, вероятно, природный, но использование его из-за его жадности к

деньгам— уже совсем другого порядка.

Ясно, что у святых эта способность тоже коренится в другом, но мне кажется,

что самый дар в значительной мере природный. Я не говорю, что чудеса являются

природными действиями, но Феофан Затворник в одной из своих книг пишет, что мы

недооцениваем свои природные возможности. Когда, скажем, мы молимся и ощущаем в

своем теле те или другие явления, мы склонны сразу их приписывать благодати. И

Феофан говорит: нет, это не благодатное явление, а просто чисто природное. Я

думаю, что есть средняя полоса. У всякого человека есть дарования, которые

могут развиться далеко за пределы обычного, но эти дарования будут окрашиваться

от того, какой это человек, кто он по отношению к Богу, к темным силам…

Могу признаться, что, когда я был на первом курсе медицинского, у меня

начали проявляться способности читать мысли людей на расстоянии, передавать им

на расстоянии свои мысли, и я задумался над этим. Это было в летнем детском

лагере; помню, я ходил по лужайке, вдруг остановился и сказал: «Господи, если

этот дар от Тебя, пусть он со мною останется, если он от злой силы или просто

естественный, но может меня повлечь в гордыню и в разрушение— сними!» И

он был снят мгновенно, и никогда больше в такой форме я этого не переживал.

Это меня заставило быть вдумчивым и осторожным в этом отношении, потому что

мы ищем— в духовном руководстве, или в проповеди, или просто в общении с

людьми, чтобы Господь через нас совершил какое-то дело, сказал слово, совершил

действие во спасение. Но основывать действие или слово во спасение на

естественной почве нельзя, мы ищем другого, наша борьба не с плотью и кровью, а