причину страдания и помочь им справиться с ней.

Вы, может быть, скажете, что в медицинской ситуации все обстоит проще,

потому что довольно быстро врач находит причину болезни и может облегчить ее.

Да, но и тут есть другая сторона вопроса. Вы, наверное, замечали, как легко нас

охватывает страх перед страданием, и сам этот страх становится причиной

страдания даже большего, чем объективное страдание, которое мы несем. Если мы не

научимся выносить страдание, когда оно настигает нас, как можно дольше, до

предела наших сил, мы постепенно сможем терпеть все меньше и меньше, пока,

наконец, потеряем всякую способность терпеть что бы то ни было. Мысль о

страдании, страх, что оно вернется, заставит нас принимать какие-то меры или

лекарственные средства— и мы доведем себя до полного поражения. Вы ведь

знаете, как люди часто прибегают к аспирину или чему-то подобному, потому что

чувствуют, будто что-то не в порядке. Часто это ощущение оказывается

обманчивым, ничего не случилось бы, но если вы снижаете свой уровень

выносливости, в какой-то момент окажется, что вы ничего не способны терпеть. И

тут, как я сказал, вас ожидает полный крах, потому что и без всякой реальной

причины вы будете жить в страхе, в тревоге: а вдруг появится боль,

страдание. Как часто люди проводят долгую жизнь— семьдесят, восемьдесят,

девяносто лет— в страхе смерти. Они могли бы жить спокойно и без страха

всю жизнь, за исключением одного дня, если бы отложили свое ожидание смерти.

То же самое можно сказать о самых разных видах страдания, которые мы

предвосхищаем и против которых стараемся бороться, порой успешно, пока дело

касается нашего тела, но только увеличивая при этом свою предрасположенность

тревожиться. А между тем смотреть в лицо реальности гораздо проще, чем мы

воображаем. Это очень важно в нашем отношении к страданию. Очень часто мы

находим его невыносимым не потому, что в данный момент не в силах терпеть его,

а потому, что относительно выносимая боль данного момента помножена на

воспоминание обо всем, что мы уже вытерпели, и на мысль о том, что страдание