отсутствие Бога.

Если это так, то мы можем понять, что Его страдания на кресте, Его смерть не

могут быть измерены болью, которую Он испытал, и тем, что Он умер. Мера Его

страданий— в том, что Он не мог пройти через гефсиманские муки, через

ужас Страстной недели, иначе как облекшись в нашу обезбоженность, отождествив

Себя с нами в нашей оставленности. Вот мера Божией солидарности, и это, я

думаю, должно показать нам: что бы мы ни претерпевали, Его страдания больше

наших— Он страдает в нас, из-за нас и с нами. А раз так, то мы можем

вытерпеть гораздо больше, чем обычно терпим.

Так что будем просто смотреть в лицо жизни со всем мужеством и всей

решимостью, на которые мы способны, больше, чем мы способны, со всей

возможной нам открытостью. Будем принимать мелкие и большие страдания до

предела своих сил, чтобы отучиться от рабского страха перед тревогой и болью,

который разрушает нас. Воспримем из душевной и физической боли, из причастности

к гефсиманской муке, из ее понимания, воспримем от страдания и от смерти все,

что они несут, и тогда увидим, что можем поистине быть на земле народом Божиим.

То есть искупительным присутствием Христа, Который через страдание вошел до

предела в полную солидарность с нами, Который довел ее до полноты в Своей

смерти и Который через страдание, изнутри страдания, подобно тому человеку, о

котором я упоминал, приобрел божественную власть уничтожить зло, победить,

преодолеть зло, простить— и сделать реальностью Царство Божие: может

быть, на мгновение и вместе с тем навсегда.

Я сознаю, что говорил о своей теме ограниченно и отрывочно. Но примите то,

что я сказал, продумайте это, сопоставьте с тем, что сами знаете о страдании,

знаете о жизни и борьбе, с собственным опытным знанием мужества и веры и тогда

узнаете еще очень многое, чего я не знаю. И делитесь этим с другими! Потому что

нам нужна взаимная поддержка, чтобы стоять перед лицом общей трагедии

человечества, как и перед нашей собственной. А теперь я хотел бы призвать на